Мир, в котором я теперь живу (СИ)

- Ну… не всех. Молодняк по-прежнему бесится. Но что с них взять – бараны дурные.

Повелитель вздохнул:

- Ох, уж этот молодняк! Думаешь, я не знаю, с какими наставлениями почтенные отцы отправляют их ко мне в услужение? «Ты уж там смотри, сделай все, чтобы понравиться нашему царю. В заднице целки нет – так что от тебя не убудет. Даже если сначала поболит – потом еще и удовольствие начнешь получать от процесса. Тем более что наш царь – не кривоногий старик, а молодой красавец». Вот скажи мне: это такой новый способ стать мужиком – лечь под другого мужика? И этот народ ставит себя превыше других народов, и еще обижается на меня, когда я сбиваю с него спесь…

- Ну… не преувеличивай. Как бы ни наставляли их почтенные отцы, эти щенки приезжают сюда и влюбляются в тебя по-настоящему.

- Если говорить о мужчинах, по-настоящему – это то, что я вижу в твоих глазах, в глазах брата, в глазах Олененка… Кстати, я пообещал ему, что научу его сражаться на мечах. Можешь поучаствовать, если хочешь.

- И на хрена ему это надо?

- Спроси у него. Ну, я сказал ему, что в общем и целом желание это похвальное – каждый мужчина должен уметь постоять и за себя, и за других. Но если у тебя есть такая возможность, жить не убивая – живи так. Живи и радуйся – что можешь себе позволить так жить…

…В последнее время повелителя начали терзать смутные подозрения, что Олененка постигла та же участь, что и других – он его хочет. Нет, ничего не изменилось в поведении паренька, в его взглядах, в его жестах. Только чем дальше, тем больше он походил на какое-то неземное создание, казалось, еще немного – и сквозь него начнут проступать очертания предметов.

Терзаться сомнениями – было не в обычае повелителя. Он уже достаточно хорошо изучил этого искалеченного, но при этом непостижимо стойкого человечка, чтобы понимать: ни на какие его прямые вопросы ему не ответят. Поэтому просто решил проверить.

Высунув кончик языка, Олененок увлеченно переписывал труд ученого перса по-гречески, поэтому повелителю удалось подобраться к нему незаметно. Сильные руки воина легли на изящные плечи, которые тут же ощутимо напряглись:

- Как успехи, малыш?

Парнишка вскинул на него свои оленьи глаза и улыбнулся солнечной улыбкой:

- Осталось совсем немного…

Повелитель склонился ниже, незаметно смахивая шелковистые волосы у него со спины:

- Ну-ка, что тут у нас?… Какой же ты у меня молодец!

Олененок расплылся в счастливой улыбке и потому не сразу осознал, что горячие… такие желанные губы коснулись его шеи.

Повелителя в буквальном смысле трясло – еще никто не реагировал так на его поцелуи. Малыш едва не потерял сознание – и это от одного поцелуя… Тут уж ему было не отвертеться.

- Ну, и чего ты молчал? Это было обязательно – доводить себя до такого состояния?

- Нормальное у меня состояние. Я счастлив – как никогда прежде не был…

- И поэтому ты на глазах таешь? И поэтому сейчас дрожишь и дышишь через раз?

Взгляд паренька был непреклонным:

- Тебя не привлекают мужчины в этом смысле. И за это тоже – я тебя люблю.

И что ты ему на это ответишь?

- Но как же так случилось… ты ведь говорил, что тебе никогда не нравилось это, что было неприятно, больно…Видишь ли, я крупный мужчина не только в плане роста – со мной тебе будет еще больнее…

Олененок лукаво улыбнулся:

- Не будет.

- Почему это?

В следующий момент это чудо природы звонко и заразительно рассмеялось, запрокинув голову:

- Потому что у тебя на меня не стоит!

А повелитель подумал – да и демоны с тем, что не стоит. Даже если б и стоял – все равно бы не трахнул это солнышко на ножках, как его называет друг. Но ведь есть кое-что, что он вполне может ему дать – объятья, ласки, поцелуи… хоть до бесконечности – да сколько угодно!

- Иди сюда, малыш…

- Что?…

- Просто – иди ко мне…

И губы Олененка накрыли горячие… такие желанные губы.

На этот раз все было не совсем так, как было с другом. Повелитель больше не пытался изнасиловать собственные душу и тело и заставить подняться свой член, хотя, точно так же, как с другом – ниже пояса к малышу не прикасался.

Если бы раньше кто-то ему сказал, что он способен испытывать такую безграничную пронзительную нежность, неистовый варвар не поверил бы. А сейчас его просто крыло от этой нежности, как никогда не крыло от боли или гнева, и только всплывающий в памяти голос наставника: «Мужчины – не плачут», не давал пролиться слезам. Но эта неистовая нежность была, похоже, всесильна, всемогуща – она рвалась наружу, на свободу, она была во всем: в поцелуях, в прикосновениях, в дыхании, в воздухе…

… Он целовал Олененка в нежную шею за ухом, когда малыш застонал, задрожал всем телом, выгнулся в его руках, и что-то горячее выплеснулось повелителю на живот, на грудь…