Мир, в котором я теперь живу (СИ)

Мы тогда как раз отправились ставить на место зарвавшихся жителей одного города. Чтобы ты понимала – достали до печенок они не только меня, но и своих ближайших соседей. Кстати, любители мараться в дерьме, которых мы с моими орлами в капусту покрошили, еще когда отец был жив, как раз оттуда родом были. Знаешь, я этот гребаный город все-таки сравнял с землей и не жалею об этом. Как бы там ни было – именно он отнял у меня отца, и семейную жизнь моих родителей разрушил тоже он. Мне многие люди раньше рассказывали, что до того, как отец попал туда, еще юношей – мужчинами он вообще не интересовался. Отец в юности был красивым парнем, и попал туда не как гость… в общем, не хочу я об этой мерзости говорить. Эти уроды подсадили его на любовь через задницу – и они за это заплатили. А те, кто остался тогда в живых, еще должны были поблагодарить меня за то, что я всего лишь продал их в рабство, а не приказал распять, как мне того хотелось. В конце концов, заносчивым ублюдкам не мешало на собственной шкуре почувствовать, каково это – когда ты целиком находишься в чьей-то власти и ничего не можешь с этим поделать. Но что-то я отвлекся.

Странности у моего друга, между тем, прогрессировали. Как-то вечером, во время обычных наших мужских посиделок, я заметил, что он ничего не ест и не пьет. К тому времени мой друг стал похож на бледную тень самого себя – похудел, осунулся. Покрасневшие глаза лучше всяких слов говорили о бессоннице. Честно говоря, анализируя его поведение, я пришел к выводу, что он влюбился. Понять в кого, мне не удалось – сколько ни наблюдал за ним, когда мы проводили время в обществе веселых подруг, ни разу не заметил, чтобы на какую-то из них он как-то по-особенному смотрел. Да и в голове не укладывалось – чтобы какая-то женщина не захотела моего друга. Высокий (даже высокого по тем временам меня он был на пару пальцев повыше), красивый, обаятельный, остроумный, о людях вроде него сейчас говорят – душа компании. А эти его живые, проникновенные глаза? Ваш народ называет такие – очи черные. В нем, пожалуй, даже было что-то экзотическое, чужеродное – не свойственное нашему племени. Недаром же бывшие враги в последующем его так часто за одного из своих принимали? В общем, не захотеть моего друга женщина могла лишь в единственном случае – если ее угораздило захотеть меня. Как бы там ни было – я ничего понять не мог, и это, в каком-то смысле, выбивало почву у меня из-под ног.

Короче говоря, когда я заметил, что он ничего не ест и не пьет, молча взял с блюда кусок жареной дичи и протянул ему: мол, на, ешь. Под моим взглядом ему ничего другого не оставалось, кроме как съесть его. Но не прошло и нескольких минут, как мой друг подорвался на ноги и побежал в кусты, где его вырвало. Наверно, это стало для меня последней каплей. Я взял за шкирку своего брата, который тоже там присутствовал (мы считали себя братьями по отцу). Ну, как взял за шкирку – кивнул и сказал: «Отойдем».

Когда мы с ним отошли на достаточное расстояние от костра, вокруг которого все сидели, я внушительно, как мне казалось, посмотрел ему в глаза:

«Значит, так. Сейчас решается ответ на вопрос: брат ты мне или не брат. Ты знаешь, что он мой друг. И знаешь, что друг для меня – не пустое слово. Я знаю – мужчинам трудно говорить о таких вещах, не приучены мы к этому. Поэтому я тебе помогу. Наблюдая за ним, я пришел к выводу, что он влюбился. Скажи – я прав?».

Мой брат только кивнул на это.

«Хорошо. Тогда следующий вопрос – в кого? Кто она?».

Он отвел глаза в сторону:

«Как бы тебе сказать… Дело в том, что это не она – это он».

«Ты хочешь сказать, что мой друг влюбился в мужчину?».

Снова – кивок. Это было для меня… странно. Никогда не замечал за своим другом тяги к мужчинам. Но, как говорится – с кем не бывает. Прискорбно, конечно, но не смертельно.

«Ладно, допустим. Тогда – кто он? Кто из нас настолько гад бессердечный, что в упор не видит, какой замечательный у меня друг?».

На это брат посмотрел мне в глаза и просто сказал:

«Ты. Он по тебе сохнет».

Честно скажу – в первый момент я не поверил. Ну, было такое неоднократно, что мы и купались вместе голышом, и спали в одной кровати, по той простой причине, что другой поблизости не наблюдалось – да если бы мой друг испытывал ко мне физическое влечение, я бы, наверно, заметил? Все это я озвучил брату. Тот покачал головой:

«Ты можешь не верить – но это так. Нам, кто за этим наблюдает – самим удивительно. Раньше, и в самом деле, он не смотрел на тебя так. И сейчас, после того, как парни доставать его начали, старается не смотреть – но у него не всегда получается».

Вот, можно сказать, только после этой его фразы я и поверил, к тому же вспомнилось, с каким внутренним напряжением мой друг смотрел мне в глаза, когда я выспрашивал его о том, что с ним происходит.