Мир, в котором я теперь живу (СИ)

Ну, просто я тогда правильно понял отца: у него это и в самом деле любовь, как бы дико ни звучало, а значит – что-то такое, что нельзя в себе ни подавить, ни преодолеть. Он пытался бороться с этим, как надлежит мужчине, и подошел в этой борьбе к той черте, за которой – безумие. И в его случае, это именно то, что вы сейчас называете «попадалово», поскольку он не просто мужчина – он мужчина, облеченный верховной властью, а значит – ответственностью. Понимаешь, у меня не было ни одной причины искать какой-то двойной смысл в его словах. Всю свою жизнь отец был человеком слова, и словами никогда не разбрасывался. Исходя из этого, я проанализировал, что могу ему дать из того, что ему нужно от меня. Ну, когда отец говорил о ласке, я совершенно однозначно понял, какую ласку он имел в виду, как понял и то, что подобной ласки от отца просто не вынесу. У каждого человека имеется свой собственный предел прочности, и для меня как будто очевидным стало: подобная ласка от собственного отца – это что-то такое, что находится за пределами моего предела прочности. При этом я как будто почувствовал, что если он меня просто трахнет, то это я как-нибудь переживу.

- Я так поняла – своему другу ты ничего не сказал?

- Еще чего! Нет, у меня мелькнула мысль дать ему понять, что отец положил на него глаз, и сказать что-то, вроде того: садись на коня и скачи куда-нибудь подальше – где тебя никто не додумается искать, но я ее тут же отбросил. Просто, как наяву услышал, что он мне на это ответит: Тоже мне – проблему нашел! Ну, трахнет меня твой отец – и что с того? Не я первый – не я последний. В конце концов, он наш царь. Заодно и узнаю, каково это – быть с мужчиной. В жизни же надо все попробовать. Пусть лучше это сделает он – те, кто с ним был, говорят, что с ним хорошо, чем я однажды напьюсь до состояния бревна, а кто-то из собутыльников втихаря пристроится к моему бесчувственному заду.

А мне… мне стоило только представить, как мой друг бегает за отцом приблудным щенком и заглядывает ему в глаза в надежде на случайную ласку – в общем, вопрос выбора для меня тогда даже не стоял. Хотя потом, когда окончательно успокоился, я понял и то, что угрозы со стороны отца в адрес моего друга на самом деле – блеф чистой воды. При всех его сексуальных аппетитах, он никогда не делил ложе с теми, кто ему неинтересен. Ну, наверно, отец ввернул это – насчет моего друга, просто для того, чтобы я проникся серьезностью ситуации. Ты не поверишь, но мы с отцом в процессе общения научились очень хорошо друг друга понимать, зачастую – даже без слов. Когда мне исполнилось шестнадцать, он стал относиться ко мне, как к своему соправителю, и мы с ним порой так работали в связке в этом качестве – любо дорого было посмотреть.

- То есть, твой друг против большой и светлой мужской любви, в принципе, ничего не имел?

- Ты не понимаешь… тогда мало кто что-то против нее имел, а если и имели – то они были в явном меньшинстве. По крайней мере – среди моего народа и родственных ему. Находились и такие, которые близость между мужчинами считали чем-то возвышенным, а между мужчиной и женщиной – низким. Одним из них был учитель моего учителя, пользующийся в своих кругах авторитетом чуть ли не самого умного. Знаешь, что меня больше всего удивляло? Этому «умному» даже в голову не пришло, что если все мужчины без исключения вдруг поверят ему, как самому умному, на слово – в ближайшие пятьдесят лет человечество попросту вымрет. А моему другу позволили сблизиться со мной как раз потому, что изначально никакого физического притяжения между нами не наблюдалось. Сама понимаешь – отец не мог допустить, чтобы его наследника сделали слабым на задницу, несмотря на то, что это было в его интересах. Но он был, в первую очередь, царь – и этим все сказано.

- И все же – ты не ответил на вопрос о своем друге. Хотя, если это что-то слишком личное – не надо, не отвечай.

- Если хочешь знать, самое личное в моей жизни – это ты. Что же касается моего друга, то, начиная с определенного момента – и всю оставшуюся жизнь, его считали моим любовником. Притом, что он так и не узнал, каково это – быть с мужчиной. И мне самому удивительно, как это он, с его любознательностью, в том числе, и в вопросах, связанных… с сексом, не попробовал этого. Когда я его однажды спросил об этом, он только заржал в ответ: «Да ты что! Как я могу допустить, чтобы о тебе подумали, что я тебе изменяю? Это ж уронит твое достоинство!». Но на самом деле, думаю, причина была в том, что я его невольно от этого как бы «вылечил» – от способности желать мужчину.

- То есть, люди подумали, что вы любовники – просто так? Дым без огня – как туман над рекой?

- Я бы так не сказал. На их месте, вполне возможно – сам бы пришел к такому выводу.

- Слушай, как интересно! Расскажешь?

- Куда ж я денусь? Вроде, как уже начал.