Мир, в котором меня ждут. Ингрид

Главным направлением семьи Дзоологов на юге было то же, что и семей Лагуна и Бьяркана на севере – искусство врачевания. Во многом, можно сказать, они конкурировали: Лагуна и Бьяркана занимались фармакологией и целительством, Дзоологи же были искусными хирургами и траволечением. В тяжёлое военное время они никогда не выясняли отношений в дележе профессиональной сферы, поскольку платить чужими жизнями никто не хотел, но в мирное регулярно подтрунивали друг над другом.

Никифорос и Хакон внесли Ингрид в лазарет и уложили на кушетку.

Хельга выпалила на ходу:

– Нам нужна тинктура борца ядовитого!

– Сударыня, с чего вы решили? Я разберусь сам, что нужно… – послышался голос Симеона Эскулюса из-за двери аптечной комнаты.

– Мне очевидно, что нужен борец!

– Вы так уверены, откуда же?

Лекарь появился в дверях, соединявших лазарет с аптекой, явно задетый таким командованием.

– А может, это белладонна.

Ингрид лежала полуобморочном состоянии, изнутри её разбил тремор, но даже так чувствовался панический страх.

– Нет, точно не белладонна.

– Чем же можете доказать?

В разговор вмешался Сигг:

– Послушайте её, она лучший диагност у нас в семье.

Хельга схватила стакан из врачебного буфета, наполнила его водой из питьевого фонтанчика в уголке и поднесла его к губам Ингрид, приподняв ей голову.

– Пить хочешь? – спросила Хельга.

Ингрид подавилась первым же глотком и начала крупозно кашлять.

– При белладонне болящий испытывает жажду, и питьё приносит облегчение. Дайте, пожалуйста, тинктуру борца. – Хельга поставила стакан на пол возле кушетки, пока Ингрид кашляла у неё на коленке.

– А-а-а, так вы, наверное, из рода Лагуна?

– Да, мой отец – князь Лагуна.

– Тогда мне и сказать нечего. А если вы ошиблись?

– Нет, я не ошиблась, несите тинктуру и воду из источника, пожалуйста.

Дзоолог не стал больше препираться. Он вышел за дверь в сторону аптеки. Ингрид впала в состояние между сном и обмороком, её трясло и знобило.

Сольвей шёпотом спросила:

– Хельга, ты уверена?

– Да, когда ты вышла, я смотрела без ограничителя.

– Папа запретил тебе так делать, – заметил Сигг.

– Зато быстро и чётко. Папа не строго запретил. Он сказал: «Без острой необходимости не снимай», я считаю, что здесь надо было.

Никифорос не совсем понял, о чём речь:

– Хельга, а твой ограничитель на что работает?

– Мой ограничитель урезает моё зрение до пределов обычного человека. А так я способна видеть человека изнутри.

– И что же ты увидела? – спросила Артемида.

– Я увидела полную картину, конечно, – сказала Хельга, явно что-то недоговаривая.

– И как это ощущалось? – поинтересовалась Артемида.

– Я просто начала ощущать её как саму себя.

– А что ты почувствовала? – спросила Сольвей.

– Не могу сказать, ведь я не могу спросить Ингрид, хочет ли она делиться этим с нами, – сказала Хельга, морща лоб.

В этот момент явился лекарь с пузырьком в руке и передал его Хельге. Девочка встала за лекарский стол, взяла фармацевтические пробирки и начала готовить лекарство из тинктуры и воды. Готового разведения, к сожалению, не было. Пока остальные заворожённо смотрели на её действия, Дзоолог сокрушённо вздохнул:

– Никогда я этого не понимал…

С готовым лекарством Хельга села на край кушетки, приподняла голову Ингрид, отодвинула край губы и стала медленно из пипетки капать ей раствор в рот. Лицо болящей было неспокойным, одна щека по-прежнему бледной, а вторая – ярко-красной. Все, кто был в кабинете, окружили кушетку и сочувственно наблюдали.

Хельга положила свою ладонь на скрещенные на груди руки Ингрид и отдала пустую склянку лекарю. Где-то с минуту все напряжённо ожидали, глядя на болящую, но ничего не происходило. Тишина неприятно затянулась. Хельга попросила присутствующих переключиться на другую проблему, напомнив, что завтра вообще-то начинается учёба и пора уже приготовиться к урокам, распределиться по обиходам. Она знала, что если на больного смотреть в упор, то лекарство работает хуже. Ингрид почувствовала внутри себя борьбу: её начал разбивать другой озноб, приятный, который сперва выколотил жар изнутри, ошпаривающей волной прокатился от ног до самой головы, а потом сотрясал ярой пульсацией.

Тем временем Сольвей спросила Арти:

– Ты уже решила, на что пойдёшь в этом месяце?

– В зимний огород, земля ждёт. Скучаю я по теплу и зелени, – ответила она.

– А мы, наверное, в аптеку, разводить тинктуры, чтоб всегда был запас, – ответила Хельга за себя и за кузину нарочито громко, чтобы услышал Дзоолог.

– Это ведь всего на две недели, неужели не хотите дольше там задержаться? – Артемида уже очень хорошо знала привычки подруг.

– Да, можете присоединиться к нам, мы как раз лыжи кантуем и натираем, – сказал Никифорос.

– Или к нам, набивать мишени соломой и крутить циновки – очень весело, – добавил Сигг.

– А баклуши бить вы не собираетесь? – сострила Хельга.

Они, сев напротив друг друга, заняли две кушетки, которые стояли через одну от той, где лежала Ингрид и тихо разговаривали с полчаса. Хельга бросила взгляд на кушетку со страдалицей и подскочила: там было пусто.