Мир, в котором меня ждут. Ингрид

Ингрид начала штурмовать склон ущелья. Лыжи, как назло, съезжали вниз, хотя подниматься в гору она умела. Решив пока снять их, Ингрид попыталась ткнуть палкой на рычажок, но в этот момент опять поехала назад. Она попыталась затормозить и почувствовала, как лыжи зявязли, будто снег превратился в кисель. Девочка беспомощно потянула правую ногу вверх – задняя половина лыжи влипла накрепко. Снег вокруг порозовел, не как подсвеченный лучами заката, а как облитый малиновым сиропом. Ингрид ещё раз потянула ногу вперёд – тогда опорная нога совсем увязла и стала топнуть в закиселевшем снегу.

В этот момент она растерялась и изнутри её разбила тревога, вернулось то гнусное ощущение страха в день праздника Крещения. Она выпрямилась и развернулась, насколько это позволяли лыжи: к её ужасу лес в ущелье за спиной превратился в жуткую плывущую картину, лиловые деревья зябко дребезжали на горизонте, а из снега поднимались жуткие фигуры.

Ошибки быть не могло, это был Чумной Доктор, только не целиком, как в первый раз, а будто распавшийся на бесчисленное множество маленьких. Когда зеркало разбивается, оно превращается в сотню крошечных зеркал, каждое такое маленькое и самостоятельное – но вместе они уже не отражают целиком. Так и здесь, Чумной был не целым, он обратился в сотни демонических теней. Все фигуры поднимались медленно и безупречно синхронно, снег под ними не проминался. Само пространство исказилось, и всё мелькало и троилось перед глазами, как бывает на экране телевизора, когда телеантенна ловит очень слабый сигнал.

Ингрид попыталась связаться по ракушке с Артемидой, но не смогла издать ни звука; попыталась отцепить фибулу, но рука словно задеревенела. Девочка ясно вспомнила слова Георга Меркурия, что демоны для своего логова выбирают низины (и при этом могут отменно прятаться), а это ущелье было самым близким ко Дворцу. Её обуял ужас. Пространство заполнилось жутким пронзительным смехом – на одной ноте, как будто на заезженной пластинке, а фигуры Чумного Доктора начали медленно приближаться к ней. Ноги намертво влипли в снег, их свело судорогой, как в тех её кошмарных снах, руки приросли к телу, челюсть стиснулась сама собой, связки задеревенели, никакой силы воли не хватало, чтобы разорвать эти путы. Смех становился всё громче, пространство исказилось до неузнаваемости: вместо неба был какой-то ядрёно-розовый кисель, лес стал иссиня-лиловым, снег почернел, и всё плыло перед глазами и рябило белым шумом.

«Господи, помоги», – только успела подумать Ингрид.

Вдруг раздался далёкий гул, как от удара колокола. Этот чистый звук начал колебать иллюзорно затянутое пространство, белой ряби стало больше. Потом он усилился, стал громче и уверенней, колокол будто пел на своей частоте. Небо прекратило быть настолько ядовито-розовым, но и демоническое усилие не собиралось отступать так просто. К Ингрид вернулась подвижность, и она смогла повернуть голову на колокольный гул. Прямо на неё двигалась другая фигура, светлая, вполне человеческая. Это был явно боевой маг – во всяком случае, так привиделось Ингрид. Он держал на вытянутой руке колокол в форме чаши и замахивался на её край пестом. Когда пест коснулся края чаши, яркая волна белого света вместе с оглушительным звоном окончательно порвала демоническое пространство, остались лишь фигуры Чумного, вздыбленные над снегом. Они стали менее жуткими, хотя и увеличились в размере, обретя плоть.

Ингрид по-прежнему не могла полноценно двигаться, зато теперь перед её глазами разыгралась настоящая битва. Маг с чашей в руке продолжал ударять пестом, и от этого звука демон терял скорость движения. Со стороны склона ущелья донеслись другие звуки: ржание коней, топот. Появились люди: прямо в воздухе поднялась ещё одна фигура боевого мага со скипетром в руке и распахнутым за спиной плащом. Этот маг летел по воздуху, навершие его скипетра светилось, луч оттуда ложился на фигуры демонов внизу и прожигал их. Через секунду в воздухе появился третий маг, его плащ также развевался за спиной, в руке был посох, а с плеч наперёд взмывали две ленты. Он прикрывал небольшую кучку воинов, которые устремились на дно ущелья, где в снегу всё ещё стояла Ингрид.

Мимо Ингрид пронеслись несколько воинов-разведчиков с боевыми топорами. Воины едва успевали рассечь фигуры, как из них вырывались чёрные тени, пытавшиеся всеми силами скрыться от луча. Но луч достигал их, и они с пронзительным визгом сгорали. Было очевидно, что звук колокола действовал на демонов так же парализующе, как их появление на Ингрид. Мерзкий смех на одной ноте становился то громче, то тише, будто пытался в первую очередь сломить психологически.