Мир, в котором меня ждут. Ингрид

– Та не секрет, меня ж слушают почти все животные. В младенчестве ни один кроль, ни одна козочка не сбежали от меня. А потом и коровы все как одна ходили за мной и слушалися. Один жеж раз я разъярённого быка успокоила. Об этом дескать и поведали нашему градоначальнику, а он уже доложил дяде своему, самому князю Ихтиархонтису. Даже устроили испытания, подводили ко мне животных, подручных всяких, и смотрели, как я с ними общаюся… Признатися, ох, и волнительно это было! Но когда ж я смогла поведати, чем же хворает любимая княжья рыбка, тогда меня и определили сюда…

Эрин говорила с деревенским акцентом, растягивая слова, окая, и обильно сопровождала речь жестами, отложив нож. Потом, правда, смущённо извинялась, прятала руки в карманы передника, добавив, что надо ей переучиваться и не махать руками. От неё Ингрид узнала, что во всех поместьях хозяева должны присматриваться к детям всех сословий, чтобы не пропустить потенциальных магов и устроить их на учёбу в Ликею. Учиться здесь очень почётно, поэтому и крестьяне, и ремесленники, и купцы, и различные мастера всегда с трепетом наблюдают за своими детьми и при малейшем намёке на талант ведут к помещику или градоначальнику. Когда-то смотры были каждые три года, но из-за особого рвения населения их сократили до одного раза в пять лет. К счастью, желающие мухлевать отсеиваются сразу и в среднем за каждую пятилетку находится около десятка новых потенциальных учеников разного возраста. В то же время дети княжеских кланов все обязаны проходить службу и учёбу в Ликее, поскольку почти все они от рождения таковые таланты имеют.

Закончив с нарезкой и заправкой салата, Ингрид принялась раскладывать его по салатникам и относить на сервировочные столики. Там она увидела, как старшекурсники из Академии накладывали чары купола времени: после интересной комбинации жестов и слов над готовыми блюдами начинали светиться серебристые сферы.

Уже давно прозвучал колокол, сообщивший о преполовении обихода, Ингрид помогала убираться на кухне. За это время она узнала много нового. Во-первых, обиход обязателен для всех, и только старших студентов Академии частично освобождают от него. Во-вторых, каждая печать за пройденный обиход используется как натуральная валюта внутри Дворца: например, ими можно оплатить предметы личного использования, травы, лекарства, угощения, канцелярию. Желающие всегда могут заработать себе новые печати на дополнительных трудах. В-третьих, без заполненного кредитного альбома нельзя закончить обучение в Академии. Также Ингрид узнала, что Дворец почти во всём самообеспечен: кроме кухни здесь есть собственная пекарня, молочная квасильня, мыловарня, лаборатория, швейная, столярная, токарная и другие мастерские, свои оранжереи, огороды и аптека, своя бумажная мануфактура, кузница, мельница… И обиход надо пройти везде.

За ужином в пять часов Ингрид завела разговор о пропущенных ею темах. Эдвард согласился сходить с ней в библиотеку, чтобы помочь выбрать книги для самостоятельной учёбы. С двумя книгами по геометрии и нумерологии, ботаническим атласом, кратким справочником-звёздоводителем, двумя словарями, учебником формальной логики и ещё несколькими книгами она вернулась из библиотеки в свою комнату, вывесив на двери табличку «Не беспокоить, идёт самостоятельная работа» – такие часто использовали ученики. Сама же в это время, положив стопку книг на рабочий стол, быстро воспользовалась дверью в ванну для перехода на землю.

Пережив минутную головную боль, Ингрид соединилась с копией. Как обычно, первым делом она убедилась, что портал при ней, а потом принялась за воспоминания этого дня. В школе была проверочная по алгебре; задали огромное домашнее задание по английскому; вернулась после болезни Ленка; учительница по физике (на самом деле эту даже Ингрид за глаза порой называла училкой) примерно полчаса называла класс кретинами и идиотами, а в оставшиеся 15 минут вызывала к доске решать задачи, среди попавшихся была и Ингрид, получившая свою тройку. Снова поднялся разговор о новом учителе химии, который должен был начать преподавать у них с завтрашнего дня, и Карина сказала, что, кажется, видела его в школе. Даже из воспоминаний двойника этот разговор так вошёл в голову Ингрид, что мысль о завтрашнем дне на земле вызвала лёгкую дрожь. Она вспомнила, как копия чуть побелела, глаза застыли, и челюсть плотно сжалась из-за внутренней борьбы, а Ленка и Карина и быстро подняли её на смех за выражение лица.

Сейчас же Ингрид сидела за мольбертом, флегматично окуная кисть в акварельные краски. Но пока она намешивала на палитре нужный цвет, уже забывала, куда хотела его нанести. Как и в предыдущие два дня в момент слияния с копией на неё накатила сильная усталость, будто земля высасывала из неё все силы, что накапливались во Дворце. Казалось, что прошёл уже целый месяц. Преподаватель живописи трижды сделал замечания к натюрморту, ничего не клеилось, появилось дикое желание сгинуть с земли в Междумирье навсегда, но подумав о маме, Ингрид отбросила эти мысли.