Мир, в котором меня ждут. Ингрид

Ингрид определённо нравилось, как здесь было принято отмечать праздники. Тем более, что перед праздником Георг Меркурий успел подарить ей свёрток с красивым платьем из шоколадного бархата. Щемящее чувство благодарности накрыло её волной, от счастья хотелось плакать. Девочку уже даже не волновало, что, кажется, на этот раз вместе с ней в Междумирье переехала её персональная неудачливость.

Торжественный ужин в форме фуршета и танцы проводились в том зале, где обычно трапезничали, поскольку Древо не любило шума. Только под самый конец праздника Нафан всё же уговорил Ингрид на один танец. Она очень стеснялась весь вечер, потому что в отличие от своих сверстников здесь не училась этому с раннего детства. Но, к счастью, движения были несложные, а танцоры – опытными, так что в конце концов согласилась. Нафан вёл хорошо и шептал Ингрид, что и когда надо делать.

– Теперь взмах рукой, волной, – шепнул он ей, когда они двигались по кругу.

Ингрид повторила движение, глядя на остальных. Но надо же было такому случиться: она оказалась слишком близко к стене, где висел лёгкий плафон светильника, и именно этим движением сшибла его с крепления. Тот полетел по красивой параболе через хоровод. Просвистев над головой последнего на его пути человека, плафон упал на пол и разбился вдребезги – прямо возле статного господина, стоявшего спиной к Ингрид и Нафану. Они уже выбежали из танца, чтобы извиниться и собрать осколки. Ингрид наклонилась у его ног, подумав: «Надеюсь, что это не Пифагор», и увидела, что это он собственной персоной. «Ну почему в такие моменты, когда я выгляжу как полная неудачница, рядом оказывается именно он?» – пронеслось у неё в голове.

– Простите, пожалуйста, Уранос Пифагор! – выпалила она.

Он глядел на неё сверху вниз с каменным, высокомерным выражением лица. Однако тут же рядом присел Нафан, держа принесённые салфетки. Сферион смягчился.

– Профессор, простите, это была моя вина! – сказал Нафан и поклонился.

Сферион, выдержав паузу, снисходительно ему улыбнулся.

– О, эта неприятность могла произойти с любым… – многозначительно вполголоса проговорил он.

Уранос Пифагор удалился, Ингрид, собирая осколки в салфетку вместе с Нафаном, удручённо сказала:

– Не понимаю, что это вообще за..? Только я задумалась о своей особой «удачливости», которой здесь со мной не было, как это началось!

– Наверное, не стоит задумываться о таких вещах.

– Ага, как же жить тогда, если не задумываться?

– О, это сильно упрощает жизнь!

Ингрид помрачнела. Если кто-то говорил ей, что над чем-то задумываться не стоит, она тотчас находила это подозрительным.

Праздник ещё продолжался, когда Хельга, Артемида и Ингрид отправились в термы. Обычно в дни праздников они пустовали: не многие уходили пораньше, чтобы посидеть в горячих кадушках. Теперь никто не мешал девочкам говорить о прошедшей неделе. Ингрид очень радовалась, что скоро на земле будут каникулы, и она наконец-то долго сможет не покидать Междумирье.

На выходе из терм Артемида увидела среди вещей Ингрид кулон с птицей и спросила:

– Что это?

– Это мне подарил Нафан.

– Нафан? Интересно как.

– А что особенного в этом? – удивилась Ингрид.

– Видно, что это хорошая старая вещь. Такой добротный старый кулон! – уверенно сказала Артемида.

– Добротный старый кулон… – задумчиво протянула Ингрид. – Но Нафан мне сказал, что сделал его сам. Или… я так поняла с его слов… В походе из деревяшки…

Ингрид стала вспоминать их разговор. Ей уже казалось, что Нафан прямо такого не говорил.

– Ингрид, кулон старый. Посмотри сама. Свежее дерево никогда так не выглядит. Для резьбы по дереву берут специальные заготовки.

– Да? Разве нельзя вырезать из свежего?

– Вырезать, конечно, из свежего, можно, но даже сейчас, осенью, свежее дерево ещё полно соков, волокна расщепляются, и так аккуратно точно не выйдет. Я же вижу, что это морёное дерево с инкрустацией светлой древесины. Клён? Берёза? Вряд ли. И не бук. Совершенно точно не дуб и не ясень. Липа? Осина, что ли?

Артемида потёрла кулон пальцем, продолжив:

– Он пропитан олифой уже очень давно, отполирован не только мастером, но и жизнью.

– Артемида, ты так хорошо разбираешься в деревьях! Я, например, совершенно точно не различу все перечисленные тобой древесины.

– Это же так просто, – сказала Артемида.

Хельга подняла палец вверх, совсем как Эдвард, если он хочет вставить ремарку:

– Фамилия Артемиды – Рододендрон. – И добавила: – Ты, Арти, родилась среди деревьев, живёшь с ними и понимаешь их язык, а Ингрид это понять тяжело.

– И что же говорит кулон? – оживилась Ингрид, посмотрев с надеждой на Артемиду.

– Не знаю, я могу понять язык только живых деревьев, а это не живое дерево, предмет.

11. Загадки и тайны