Мир, в котором меня ждут. Ингрид

– У меня ты уже знаешь, Дрозд, – сказал Нафан.

Повисла пауза. Все посмотрели на Улава.

– А, – очнулся он, – у меня Снегирь.

– А удод, я смотрю, свободен, – заключила Ингрид.

Все прыснули со смеху.

– Удод, конечно, свободен, но лучше взять другое название, – отсмеявшись, заметил Нафан.

– Тогда надо подумать, – с благодарностью глядя на лук, сказала Ингрид.

В конце концов она дала луку имя Ласточка и рассказала своим друзьям историю, как в годы блокады Ленинграда именно ласточки подняли боевой дух ленинградцев. Этих птиц рисовали на стенах домов, в письмах, они вселяли веру и надежду людям, переживавшим жуткий голод. И оно хорошо подошло к луку Ингрид. На верхнем плече лука Ингрид нарисовала эту маленькую птичку, как на луках её товарищей.

Артемида лично занималась с Ингрид стрельбой во время тренировок по биатлону. И если Арти хорошо закрывала мишени, то Ингрид хорошо откатывала штрафные круги, правда, оценить её успехи могли только те, кто регулярно ездил рядом с ней.

Конец декабря был насыщен подготовкой к Рождеству. Дворец украшали синими и белыми лентами в перерывах между учёбой и обиходом, который в этот раз Ингрид продолжила в прачечных. Музыканты много репетировали, поэтому свободного времени почти не оставалось. В эти часы Ингрид опять ходила на землю. Там рано темнело, погода не могла определиться, осень она или зима, ветер был холодным, пронизывающим, но тем не менее на земле тоже шла подготовка к Новому году. Плюшевые тигры, календари с тиграми, свечки в форме тигров и прочая мишура в честь наступающего года тигра заполонили прилавки. Одноклассницы Ингрид вовсю обсуждали, кому в наступающем году повезёт в любви, а кому в учёбе, читали заметки в газетах и предавались мечтам. Новогодние дни обещали быть тяжёлыми: пропускать семейные праздники ей не хотелось, а в Междумирье наступал разгар подготовки к Рождеству. Она решила, что 31 декабря, поздним вечером в среду, переместится на землю, где проведёт полночи, а по завершению празднования вернётся в Междумирье.

В среду последним занятием были лыжные пробежки. Целый час ученики свободно передвигались через сады и бывали там, куда обычно нет времени дойти пешком. Нафан с Ингрид отправились по расчищенным широким дорожкам, чтобы отработать коньковый ход, потом поднялись в более дикую часть парка ради спусков и подъёмов. Здесь было очень красиво, со склона холмов открывался вид на поля и ристалище, дорожка к ним петляла через березняк. Ингрид и Нафан шли на лыжах на максимальной скорости уже около получаса, поэтому перед возвращением во Дворец сделали передышку. Воспользовавшись случаем, Ингрид решилась на вопрос, который давно её гложил:

– Нафан, ты говорил, что вы рано женитесь и выходите замуж.

– Да, – напрягся он, – а к чему ты спрашиваешь?

– Выходит, что ты уже должен присматривать себе невесту? – спросила Ингрид и тут же осеклась, её вопрос прозвучал навязчиво.

– У меня ещё есть время, я не могу жениться до второго совершеннолетия.

– Второе совершеннолетие? Это как?

– Второе, оно же Большое совершеннолетие – это третья семёрка лет. То есть двадцать один год. В первые семь лет ребёнок и считается ребёнком, он в основном играет, не имеет обязанностей. Во вторые семь лет он становится учеником и обязать начать собственно учёбу. Здесь уже дома заканчиваются все игры и развлечения, он учится со старшими братьями и сёстрами у гувернёров и приглашённых учителей, при этом тебя могут наказывать за плохие успехи и особенно лень. За пару лет до Малого совершеннолетия, в двенадцать лет, отрок поступает в Ликею, чтобы в четырнадцать, с момента Малого совершеннолетия, учиться уже в Академии. И если с семи до четырнадцати лет за юноту отвечают родители или наставник, то с Малого совершеннолетия он сам несёт ответственность за себя. А в двадцать один год свершается Большое совершеннолетие, тогда он становится официально взрослым и несёт ответственность за себя и других.

Ингрид слушала, разинув рот.

– А-а-а, вот как, – задумчиво протянула она.

– Юноши не могут вступать в брак до Второго совершеннолетия. Поэтому почти десять лет я могу не волноваться.

– Да, целых девять… – Ингрид засмотрелась на ослепительно белую дорожку в березняке у склона холма. – А я, выходит, уже в феврале или марте встречу своё Малое совершеннолетие.

– Да? А, да, ты ведь говорила. Всё время забываю, что ты старше. Только я не понял, почему ты начала говорить о браке.

Ингрид ужасно смутилась и отвела глаза.

– Прости, просто ты… Я хотела спросить тебя, как друга… Как мальчика… На земле мне не с кем говорить об этом, ты сам всё видел… – Ингрид совсем стушевалась, не зная, как задать свой вопрос.

– Ингрид, у меня одна старшая сестра и три младших. В нашем доме уже второй год не стихают волнения по поводу замужества старшей сестры. И они не стихнут до тех пор, пока не выйдет замуж младшая. Мелании всего три года, то есть ещё лет пятнадцать моя мама будет заводить об этом толки. А к этому времени мама уже точно станет бабушкой и начнёт хлопотать о внуках и внучках.