Мир велик, и спасение поджидает за каждым углом

Стоян Великий, хвастун, авантюрист, ladykiller… я люблю, когда у них большой бюст, они любят, когда у меня большой, э-э… рот… вышел на своей деревяшке покорять мир. Мир же состоит из денег, уверяю вас, этот Менделеев — это же чистейшей воды пропаганда, вся эта трепотня про натрий, да калий, да хлор — это же чистейшее надувательство, этот мужик заглянул в свой микроскоп и увидел там рубли, или какая у них тогда была валюта, представляете себе, до чего разволновались тогдашние богачи, они даже взятку ему подсунули, чтобы он пристроил туда и водород и запудрил людям мозги. Вместо кислорода в его таблице должен был стоять доллар, вместо углерода — немецкая марка или фунт… в общем, понимаете что, а когда эти элементы соединяются и действуют, весь мир начинает функционировать, а не от бэ-три-или-аш-два-или-о-четыре или тому подобной чуши. Но я разгадал этот обман, я понял, по каким правилам идет игра, голова у меня на плечах, слава Богу, есть, и родился я не вчера… он хромает, наш Стоян, и уродлив он тоже, как заброшенная фабрика, но он пыхтит невозмутимо своей трубкой, как некогда пыхтел его отец, барон фон Тиле, и держится так же прямо. Барона, да упокоит его у себя святой Климентий, украшали в его лучшие дни два достоинства: безукоризненные манеры и безукоризненное владение немецким языком. А в те времена, между двумя большими войнами, человеку больше ничего и не требовалось, чтобы преуспевать. «Барон фон Тиле» сообщала визитная карточка, которую он вручал при знакомстве. Генеральный представитель «ИГ-Фарбениндустри»! Речь у него отличалась многолетней изысканностью, походка у него была по-аристократически высокомерной, одежда великосветски продуманной. Живи и давай жить другим — таков был его девиз, ибо каждому аристократу положен какой-нибудь девиз. В роскошных анфиладах отелей барон принимал деловых людей, прослышавших о том, что существует возможность при известном стечении обстоятельств войти в долю какого-нибудь местного филиала. А в награду за инвестиции наряду с гарантированным участием в доходах приманкой служил также небольшой пакет акций самой ИГ. Надежных, как золото, говорили те, кто разбирался в финансовых делах. Много лет подряд барон фон Тиле был желанным гостем в домах крупной буржуазии, в демократических салонах, на собраниях легионеров и в офицерском клубе вермахта. До тех пор, пока не перевернули страницу, не вышли из употребления визитные карточки, не перестали быть доступны для титулов и манер лучшие апартаменты отелей, а акционеры вообще исчезли, кто — за границу, кто — вместе с бароном Тиле — за решетку. Во время допросов они рявкали на него: Эй, Стоянов, ты большую часть жизни прожил паразитом! Он запретил так к нему обращаться и потребовал от подручных государственной безопасности связаться с немецким послом. В ответ они вылили ему на голову парашу, полную мочи. Со следами немецкого акцента на родном языке он заверил их, что здесь произошло какое-то недоразумение. Ну тогда, значит, ты агент гестапо, и мы расстреляем тебя на месте. Он предложил им свои поместья в Восточной Пруссии. Они приказали ему описать эти имения вплоть до сараев и с удовольствием награждали его полновесными пощечинами. Время было не подходящее для барона фон Тиле. Немецкое посольство осиротело, бумаги, картины, мебель были конфискованы, а Восточная Пруссия перешла в руки народа. Еще несколько лет барон фон Тиле с достоинством носил свои лохмотья, словно был вполне доволен новейшим творением своего портного, затем его дух низвергся в бесконечность безумия.