Мир внутри

Позже меня часто подмывало спросить, каким же хитроумным способом я появился на свет; но ложное стеснение ли, или ожидаемая неприятная брезгливость в ответе, как бы ни была она выражена, отвращали от прямого вопроса. Вера Павловна, раз в горячке сказала, что мама долго выбирала между ребенком и собакой, а потом слишком поздно спохватилась. Наверное, с тех пор я не любил собак, животных вообще. Впрочем, они и не могли сопровождать меня в дороге. Мне сопутствовала лишь несколько раз та, которую я по сию пору называю первой любовью, но и она отклеилась после очередного рейса, вроде бы все упиралось в деньги, а потом уже в обстоятельства иного рода, но верить обоим хотелось в первое. Наверное, у нас с тобой, Лена, будет примерно так же. Только пока об этом не хочется думать, ни мне, ни тебе.

Ну вот, ты больше не спрашиваешь меня о соседе по квартире, тебе интересно другое. Ты соскучилась, и мы снова отключаемся от рассуждений, переносимся в другое измерение, растворяемся друг в друге. А когда объятья разжимаются, ты, взмокшая, изнеможенная, со слабой улыбкой на раскрасневшемся лице, тихонько спрашиваешь, когда же я устану. Я и сам не знаю этого, мне с каждым новым приступом эйфории, хочется большего. Будто за плечами нескончаемый резерв, поутру всякий раз заканчивающийся пустотой. Впрочем, мне еще в восемь лет говорили, что я слишком выносливый, правда, совсем по иному поводу.

Особенно после того, как дядя Миша исчез. Не совсем так, ведь он уходил у меня на глазах, на глазах всей квартиры, улыбаясь тихонько и маша мне рукой, жест этот потом долго не будет давать мне покоя. Не по своей воле покидая наш неуютный уголок, его уводили на дознание трое службистов, прибывших на неприметной черной «Волге», хотя во дворе нашего дома, среди двух обшарпанных «Запорожцев» и четыреста двенадцатого «Москвича» она выделялась кляксой предстоящей беды. Сразу как приехала – ведь такие машины с государственными номерами, единожды заезжая во двор, с давних времен именовались черными воронами, воронками и ничего иного, кроме несчастий, не приносили.

Я смотрю на тебя, откидываю пряди мокрых волос со лба, ты улыбаешься неземной улыбкой и глядишь как-то сквозь, словно я нахожусь где-то далеко, если и в этой комнате, то у самого окна, или вовсе за ним, на той стороне улицы, а может и еще дальше. Так далеко, словно я еще не приехал сюда обратно – ведь именно с той стороны прибыл мой автобус, сделал по стоянке полукруг, фырча, припарковался и помедлив, раскрыл двери, выпуская заждавшихся пассажиров. Кого-то встречали, кто-то просто спешил домой. Даже я, помедлив с высадкой, оглянулся по сторонам, чисто механическое движение, которого и сам не осознал в первый миг. И побрел по знакомым и незнакомым улицам в направлении дома, в котором мне предложили по телефону кров и еду. Недалеко, всего в двух остановках в сторону парка, другого, не того, где мы с дядей Мишей. Я вспомнил его в тот миг, сердце кольнуло, но затем прошло. Я добрался до квартиры, хозяйка сдавала только одну комнату, поселила меня и получив деньги за месяц вперед, отправилась к подруге, вероятно отметить удачный поворот дела.

А наутро следующего дня меня выглядела в толпе тетя Саша. Я еще не успел приступить к своим обязанностям, гулял по городу не вспоминая и не присматриваясь, подобно туристу, попавшему в богом забытое место, патриархально замусоренное и убогое, чуждое цивилизации, скорее чурающимся их всеми силами. Я обходил вековечную лужу, что на улице Чайковского, когда услышал ее голос, не мог не узнать. И ответил точно так же, как в детстве: «Да, тетя Саша». И тогда все вернулось. А когда она заговорила о моих проделках, ненароком, видимо, чисто машинально, помянув родителей, вспомнилось куда большее. Снова кольнуло, но у меня часто покалывает, я положил под язык капсулу валидола, тетя Саша сразу стала возмущаться, такой молодой, а уже изводит себя взрослыми лекарствами, вот я стараюсь обходиться, и пока совсем уж не припечет, ни к какому врачу не пойду ни в жизнь. Я пожал плечами, работа такая, она немедля поволокла меня к себе домой, чтобы узнать поподробнее и насчет работы такой и всего прочего, о чем жаждала узнать за все прошедшие годы.