Миракулум 1 (СИ)

  - Нет. А твое забвение, быть может, счастье для тебя. Память может милосердно оберегать от знания, что и ты одна на всем белом свете. Если бы была у нас такая возможность, я бы сменял у тебя его на что угодно.

  - Как же ты там, в Неуке... смотрел на них? Если ты знаешь, что они сделали с твоей семьей? Или это другая беда была?

  - Война это была. Я был далеко, вез караваном оружие к королевскому двору, а на наш город... как раз первые захватчики пришли. Они никого сильно не трогали, только гильдии ремесленников и казначеев грабили. Им нужны были деньги и знания. В плен угоняли, непокорных казнили, мастерские жгли. Мой наставник и его сын были убиты, а когда дом подпалили, там наверху его дочь с сыновьями и дочкой прятались: жена моя и дети. Бежали многие, кто остался в городе, те и рассказали все, как я к пепелищу вернулся. Наставника с сыном похоронили, а других в пепле и под руинами лишь немного нашли. Кости да два оплавленных медальона сыновей. Близнецами они были, по десять лет.

  Тут Аверс замолчал и закрыл глаза. А я долго еще не могла успокоить свою воспылавшую голову. Так как же он мог при встрече с цаттами так держать себя? Как не кинулся мстить, убивать их?

  Глава шестая

  Следующие дни в пути были похожи на те, которые были сразу после первого выезда из Неука, только холоднее. То же молчание, та же безмятежность и безлюдность природы, та же усталость. Расстояние, что мы преодолевали верхом на наших старых лошадках, теперь удавалось пройти с одного дня до четырех, и сил не прибавлялось. Аверс сказал, что если мы не успеем добраться до Шуула до первого снега, то тогда уже и не доберемся - морозы нас в такой одежде не пропустят.

  О заговоренных снах я оружейника не просила, не случалось меж нами больше откровенных разговоров, как в ту ночь у холма. Я была уверенна, что и мне и ему этого было слишком много, каждый из нас отвык от душевных бесед. Я не сожалела о сказанном, а Аверс возможно. И мы шли и молчали, редко перекидываясь словами по необходимости.

  У тех же людей, в последнем перед перевалом селении, мы остановились на ночлег в доме, добрые люди без платы дали нам горячую воду и немного провизии в запас. Отмывшись, согревшись, осоловев от сытости, я уснула сразу же, как только легла на лавку. Мне хотелось перед сном подумать о будущем, о превратностях жизни, помечтать о возвращении к своим под защиту замковых стен, но сознание мое ухнуло сразу в темноту и блаженство отдыха.

  Все эти мысли навалились на меня утром, с рассветом, когда я открыла глаза и увидела, что Аверс уже не спит а сидит у очага с ножом и иглой в руках и чинит нашу крестьянскую обувь. Он побрился накануне и остриг отросшие волосы, снова стал выглядеть моложе и опрятнее. А ведь выходило теперь, что мы волей не волей, связаны друг с другом. Вместе идем, вместе стараемся выжить, и сохранить драгоценную ношу. Я испытала радость от того, что еще много дней впереди я проведу с ним, и пусть с трудностями и лишениями. Говорят же, что хороший спутник, идущий рядом, делает длинную дорогу короткой, трудную, легкой, а ведущую к смерти - счастливой. И, чего было скрывать, - был он красив, и чертами его лица можно было любоваться. Такой обветренный, суровый, но с внимательным взглядом и мягкой улыбкой. Руки у него тоже были такими ловкими, что невольно засматриваешься - как он остругивает колышки для силков, как укладывает кострище или вот сейчас - латает подошву. Он был умен, воспитан, силен! Не смотря на тяжелое мастерство спина Аверса не горбилась, кожа была здоровой, и зубов, по крайней мере передних в болезнях или драках не растерял. Далеко не все таковы были, как он, даже годами помладше. За время службы в Неуке у лекаря в палатах на всяких насмотрелась. Большинство, почти все ратники, были неграмотны, грубы, неприятны. Только моя приближенность к коменданту огораживала от домогательств или нападок с их стороны. Но это не избавляло мои уши от шуток, брани или пьяного бреда.

  Были в Неуке благородные люди, пусть и не все высокого происхождения. Так сложилась жизнь.

  Задумавшись над всем, чем Аверс выгодно отличался от прочих, грустно отметила и про себя - Всевышний красоты и стати мне не дал. Насколько позволяли условия, я держала себя в уходе и чистоте, и это было единственным, что могло привлечь. Тело мое было худым, волосы тусклыми и жидкими, губы и щеки бескровными.

  - Спрячь глаза.

  Голос оружейника раздался столь внезапно, что я вздрогнула. Оказывается он успел заметить, что я не сплю, и разглядываю его.

  - Ты хорошо себя вела, когда пришли цатты, но если ты не научишься прятать глаза, нас это выдаст. Умей загнать пустоту во взгляд, делай лицо глупее.

  Я скинула покрывало с себя и села на лавке, спустив на холодный пол ноги. Без верхней одежды сразу стало зябко, и я накинула покрывало на плечи. Вчера, чуть обмывшись и освежившись, вновь приходилось натягивать грязную одежду, сменного белья не было. Но это не помешало и после ночи сна чувствовать облегчение от чистоты. Вот бы еще день-два никуда не ехать из этого дома!