Миракулум 1 (СИ)

  - Пора спать.

  - Как ты это сделал?

  Один огонек снова затеплился и вспыхнул.

  - Я не спрашивал про ваши секреты, так что не спрашивай и ты про мои, госпожа Крыса. - Он поднялся с места, собираясь уйти, но вдруг обратился к Аверсу: - Ты когда-нибудь видел такие глаза, как у нее? Эта девчонка смотрит так, словно в нее вселилась сама богиня жизни. Ее глаза как сталь, только горячая и греющая. Серое пламя, у которого украли цвета.

  Почувствовав, как моим щекам и шее стало горячо, я уставилась в свою миску от нахлынувшей неловкости.

  - Чего потупилась? Ты не всегда так смотришь, и не на каждого.

  Рихтер ушел. А я, выждав немного, стала прибирать на столе.

  - Странный он.

  Оружейник сидел на своем месте понуро опустив голову и обхватив затылок руками. Мысли его были далеки, и может быть он даже не слышал последних слов охотника.

  - Иди ложись. Я уберу здесь, ополосну посуду пока. Чего тебе ждать?

  Аверс поднял на меня отстраненный взгляд, потер шею, кивнул и вышел.

  И поле этого мне стало тревожно. Все три дня я не чувствовала опасности, и лишь в эту последнюю ночь зазвенела во мне тревога, не как набат, а как вереница колокольчиков. На своей лавке я долго не могла заснуть - все прислушивалась к звукам, ожидая мгновения, когда что-то случится. На сторожку нападут, или ее охватит пожар. Или налетевшая буря сорвет крышу и повалит стены. Но была тишина.

  Утром мы собрались, попрощались и двинулись в сторону русла. Шли налегке, пока в ногах было много сил, вся поклажа была на лошади, которую Аверс вел под уздцы. Утром мои предчувствия не прошли, и я все больше уверялась, что грядет беда, чем больше всматривалась в лицо оружейника. Казалось даже, что его русые волосы прибавили седины. На меня он избегал смотреть, лишь под ноги и в сторону, и молчал больше обычного. Все время.

  Я пыталась раз спросить его о самочувствии, но тот лишь головой мотнул и мышцы лица его слегка скривились, как от горечи. Не зная, что и думать, решила не быть назойливой, и если он хочет тишины, то я буду нема.

  Так мы пошли вдоль сухого русла, лесом. Ночевали под косогором. А следующим днем, едва открыла глаза, услышала его страшные слова:

  - Дальше поедешь одна, Рыс. Верхом быстрее, я оставлю тебе арбалет, но думаю, что никто на тебя не нападет. Дорогу знаешь, мы проговаривали все отметки, по которым ориентироваться.

  - Нет... отчего ты так решил?

  - Я тоже пойду искать истину. - Лицо его было серьезным, а голос тяжелым. - Доберешься до Шуула, скажешь, что в дороге погиб. Чтобы не искали меня как дезертира, моя служба окончена. Я довел тебя докуда смог, если все время верхом, то тебе всего дня четыре пути останется. Провиант и вещи я уже разделил. Стрелять умеешь?

  - Какая истина? Что тебе подсыпал этот Рихтер? Или чего наговорил, чего я не слышала? Аверс!

  Он затягивал шнуровку на своем плаще, и я, не выдержав, схватила его за руку. Ладонь была горячей.

  - Или ты заболел, и не хочешь задерживать нас? Я поеду с тобой.

  - Я здоров. И ты не можешь поехать никуда, кроме как в замок. Карты нужно вернуть, подробное знание всех земель наше единственное преимущество перед цаттами. Ты вернешься, и будешь там под защитой. А я хочу на тот же путь, что и Рихтер.

  - Нет.

  - Я давно утратил обязательство, Рыс, объяснять свои действия или оправдывать их. Ты не ребенок, и я тебе действительно не отец, чтобы опекать всегда. Можешь еще остаться и поесть перед дорогой, можешь сразу ехать - лошадь готова. Прощай, Рыс.

  Как четко оружейник выговаривал слова. Как был приятен голос, и как жесток смысл сказанного. Аверс принял свое решение по неведомым мне причинам, а не могла сделать ничего. Только смотреть во след до того последнего момента, как его фигура совсем исчезла за стволами голых деревьев. Сердце у меня билось сильно, так что даже руки тряслись и горячо было внутри. Я гневалась, я хотела и плакать и рычать, потому что была зла и несчастна.

  Нет, не страшно было остаться одной. Страшно было остаться без Аверса, без его присутствия рядом. А он ушел так легко, будто нас не связывало ничто, даже хоть сколько-нибудь дружеские чувства. Какая истина вдруг понадобилась этому старику!? Это побудило его к началу другой новой жизни? Это воскресило в нем надежду на будущее?

  - Нет!

  Если бы слезы полились, мне стало бы легче. От безысходности хотелось бить и крушить все вокруг, а я ходила по нашей стоянке кругами и хватала себя то за локти, то за плечи. Нужно было смириться. И я никуда не поехала. Я так и была весь день на месте, не сделав ни шага в нужном направлении. Смотрела, как солнце меняет краски пейзажа, проходя свою дугу по небу, смотрела как всякая мелкая живность снует то в кустах, то в ветвях. И все думала о том, что я без Аверса не то чтобы ехать никуда не хочу, я не хочу без него жить. Вот так насовсем. Пусть бы без любви или без дружбы, просто рядом быть - в одном гарнизоне или под крышей одного замка. Чтобы была возможность видеть оружейника изредка и знать, что он здесь, он жив, и он не исчезнет и завтра.