Миракулум 3

Приставленная охрана уходить не собиралась, и барон Антариз тоже. Поэтому говорить с Красом открыто возможности не было.

- Не подходите близко, госпожа Мираклиида. Он вчера изгрыз руку человеку, попытавшемуся его напоить...

- Крыса! - Итида прознала о моем приходе, и немедля появилась. Влетела в подвал подобно стремительному красному вихрю, одетая непривычно торжественно во все алое. Ее возглас неприятно покоробил слух. - Ты рехнулась? Не трогай его, не говори с ним, зачем тебе вообще понадобилось спускаться сюда?

Была доля справедливости в том, чтобы увидеть Красдема в подчиненном положении. Я не желала ему зла, но был в том урок преступному нраву, что на силу всегда найдется превосходящая сила, и он теперь оказался в роли жертвы. Связан, склонен, бессилен.

Но, боги, сколько он здесь без еды, питья, без возможности справить нужду? Изуверы! И не потому ли так нездорово багров, что терпел боль передавленных мышц и удерживал естественные надобности, не желая опозориться даже в глазах тюремщиков?

- Уберите кляп.

- Нет!

Но послушались меня, а не Итиду. Переселенец не без робости обошел Красдема, вытащил короткий клинок из набедренных ножен и поддел узел на затылке. От тугой веревки на щеках остались ссадины, углы губ кровоточили, и когда тот выплюнул ком, оскалился кровавой улыбкой:

- Мерзкая, вшивая...

Итиде досталось. Девушка сама выспыхнуля яростью, но не на своего пленника, а уже на меня - все получалось не так как виделось и хотелось ей. Она прекрасна, совсем скоро станет могущественна, займет место рядом с Миракулум как королева нового мира, а тут ее поливают отборной бранью. Все равно что испачкали помоями пурпурную мантию.

Я подошла к Красу и пристально вгляделась в лицо. За рябью стал заметен еще не сошедший синяк от удара Аверса, вся щека им оттенялась и челюсть. Дикий зверь передо мной, а не человек, и все, о чем его мысли - это о капкане из которого нужно выбраться!

Вытянула руку и положила ему ладонь на грудь:

- Твое сердце бьется не как у лжеца или труса...

Он выругался снова, но и в руку не попытался вцепиться. Зарычал, вздулся мышцами. Очень тяжело задышал.

- Что за игру ты затеяла? Зачем ты ему это говоришь?

У него прошли годы с той встречи на постоялом дворе, но он должен был вспомнить как я подыграла:

- Я должна принести свой дар удаче, и не могу потерять лица... перед Алхимиком. Миракулум не примет такую жертву, человек должен быть доброволен и покорен.

- Это невозможно. Только не Крас!

- Успокойся, Итида, я не стану брать с него обещания быть послушным, я зачарую его, и он станет тише штиля на море, безропотней ветерка...

Он с хрипом выдавил:

- Ты этого хочешь от меня, госпожа наглец? Ты этого не получишь!

Понял? Или сказал, как сказал, не ухватив намека?

- Когда я коснусь твоей головы, ты из дикого хищника обратишься в ягненка. Во имя Миракулум!

Я положила ладонь на рыжую всклокоченную макушку. Взмолилась в надежде: только бы он понял все правильно, и только бы ему хватило выдержки и таланта! Девушка, собиравшаяся посмеяться надо мной, замолкла, едва увидела, как он выдохнул, расслабился, закрыл глаза и весь обмяк.

- Освободите его.

Но на этот раз никто не шелохнулся. Итида смотрела зло, полная недоверия, да и взгляд немолодого барона Антариза красноречиво выдавал сомнение. Слишком просто, чтобы поверить в подобное... Я выждала и, поняв, что никто на этот раз приказания не исполнит, с чувством легкой мести сказала разбойнику:

- Стерпи, огненный...

И схватила петлю на шее. Как он рвал на мне одежду и оставлял синяки на теле, так и я обрывала веревки, прожигая не только их, но и опаляя самого Красдема. Следы оставались, но запаха жженых волос, щетины и кожи, или химический дух современных веревочных волокон - не было. Подпалилась рубашка, оставив угольные разводы, штаны и обувь, - магический огонь не охватывал слишком много, затухая сразу же, как я убирала пальцы.

Сколько же было удовольствия пользоваться подаренной силой! И маленькое могущество огня наполняло той же радостью, с какой я пользовалась магией науки и механики нового времени! Я жаждала воли, свободы, права не слушаться сильных и властных, и получила все это в награду. Итида и переселенцы отпрянули, а я, улучив миг, тихо сказала:

- Не сорвись... ты сильнее своего бешенства.

- Ве-е-едьма-а-а...

Мне польстило то, как Красдем процедил это слово сквозь зубы, - с восхищением, с предвкушением скорой мести предателям и уважением. Последнее согрело надеждой - он действительно может обуздать свой нрав, если того требует дело.

- Переодеть и привести в порядок. Можете оставить его здесь, только обустройте по-человечески место, недостатка в еде и воде быть не должно. К слову, барон Антариз, мой ужин готов?