Мирелла

Уход их отворил двери толпе мошенников, охочих нажиться на чуме. Всяк стал врачевать во что горазд. Мыльщик предлагал ванны с целительными травами, торговец огнем брался вытравить заразу из дому, возжигая шалфей, розмарин и камфору. Повитуха за баснословную цену отпускала уксус, настоянный по тайному рецепту. Им следовало напитать губку и подвесить за шнур на край шляпы так, чтобы свисала она до подбородка. И можно не страшиться, что бубонные миазмы залетят вам в нос или глотку. Из-под полы расходились защитные амулеты, снадобья и всевозможные противоядия.

Один костоправ растрезвонил повсюду, что нашел новый и безотказный способ отгонять зерна Зла. К нему ломились толпой и, оставив изрядно флоринов, внимали его секрету. Он же учил их особому приему харкать так, чтоб исплевывать миазмы. Восхищенные горожане упражнялись под его руководством. Почти с час они плевались, кашляли друг другу в лица, пока не усвоили искусство изрыгания. Но вскоре костоправ прикрыл лавочку: видно, способ его оказался не слишком действенным.

* * *

Гамельн угасал. Смерти шли чередой. Бургомистр не показывал носа. Никто не ведал, как противиться невидимой осаде, загнавшей каждого в свой угол.

И вот тогда-то у городских ворот показался чужестранец.

Меж тем знамя над градом было приспущено, и все путники обходили Гамельн стороной, как можно дальше. Оттого стража немало удивилась, когда юный незнакомец заглянул в бойницу привратной башни, прося дозволения ступить за городские стены.

То был миловидный юноша. Из-под круглой красной шапочки с пером во все стороны торчали белокурые локоны. Темные живые глаза придавали ему плутоватый вид.

Мирелла была на площади. Она барабанила в ворота бургомистрова дома. Но двери были на запоре. Она требовала пайка: член магистрата, коему вверено было снабжать водоносов, заперся в своем жилище и не утруждал себя разносом пропитания. Другие водоносы порой рыскали по брошенным домам, но никогда не делились добычей. Пан уже два дня ничего не ел.

Чужак шел через Гамельн, пристально оглядывая всё вокруг. Город был выстроен так же, как и все, какие он обошел, а их было немало. Он дошагал до каланчи. Ступил на помост, достал тамбурин и флейту. И навел знатный шум и грохот, управляясь правой рукой с одним, левой – с другим инструментом.

Чужак умолк. Старания его были тщетны. Затворенные ставни глядели безучастно. Ничто не являло признаков жизни. Лишь одна юница, до того робкая, что он и не приметил ее поначалу, стояла и взирала на него. Тело ее пряталось под лохмотьями, а лицо – под пеленой недоверия. Голову она чуть втянула в плечи и напряглась всем телом – чуть что, готовая ринуться прочь. Юница напомнила ему пугливого зверька.

Нимало не смутившись столь холодным приемом, чужак возобновил свои свистозвоны.

– Внимайте, жители Гамельна! Я могу помочь вам!

Шумом своим он пробудил любопытство жильцов кое-каких окрестных домов. Им хотелось взглянуть на лицо чужака, и они с любопытством высовывались из самых верхних оконцев, но тут же молча юркали назад.

Под конец в верхнем окне роскошных чертогов показался шелом. То был бургомистр: глаза его потускнели, губа отвисла.

Завидев его, чужак объявил:

– Милостивый господин, вы – властитель сего града, как вижу я по ясному лику вашему.

Бургомистр, польщенный, подался чуть вперед.

– И, верно, вы человек большой мудрости, – прибавил юноша, – ибо облачились в доспех, защитив себя от укусов. Это крысы разносят Зло по вашему славному граду. Но я, ваш покорный слуга, ежели дозволите, очищу Гамельн от сей скорбной напасти.

На это у бургомистра был лишь один вопрос, вместимый в одно слово:

– Сколько?

Мирелла приблизилась.

– Сто тысяч флоринов, ни больше ни меньше, – ответствовал чужак.

Мирелла, не сдержавшись, удивленно вскрикнула. Бургомистр чуть не сверзился из окна. Он ухватился за створки и захлопнул их с сердцем. Мирелла пожалела, что не окликнула его вовремя, чтобы испросить еды. Теперь придется выкручиваться самой, тоже воровать.

Она оборотилась к чужаку, который, очевидно, вконец потерял разум, коли запрашивает такую небывалую награду.

Чужак, будто прочтя Миреллины думы, пояснил:

– Во всяком деле, сударыня, нужно уметь ждать. Вскоре вы в том убедитесь.

И он решительно уселся на край помоста, как бы готовясь к долгому ожиданию. От обращения «сударыня» Мирелла покраснела. Слово сие жгло ей щеки. Столь нелепо звучало оно при ее никчемном виде, что сомнений быть не могло: чужак сказал его в насмешку. Она отступила в тень дома. Но любопытство удержало ее на площади.

Время шло. Чужак ждал, а Мирелла наблюдала за ним. Первым делом он вычистил лоскутом флейту изнутри. Мирелла надеялась, что он сыграет еще, чтобы занять время. В мертвом, безмолвном городе добрый наигрыш ободрил бы и поднял их дух. Но, кончив холить флейту, чужак убрал ее в дорожный мешок.