Мирелла

Чужак поднял свою, желая сказать тост. Мирелла неловкой рукой взяла другую и подняла пред лицом. Она решила вторить всякому движению незнакомца, ибо не имела понятия, что должно делать.

– За чуму, – произнес чужак, подмигнув.

Мирелла остолбенела от такой дерзости. Чужак отпил пива. Водоноска наблюдала за ним. Потом решилась отпить в свой черед и поднесла кружку ко рту. Гладкость и холод стеклянного края были ей удивительны. С детства она утоляла жажду, хлебая воду из деревянной миски или из собственных ладоней.

Глоток янтарной влаги скользнул по языку. Сотни крошечных пузырьков бросились в небо. Изумительное чувство. Мирелла рассмеялась.

Чужак оглядывал свою гостью. Обыкновенно он не обращал внимания на оборванок, но в этой сокрыто было нечто чудное. Он много странствовал и за один взгляд умел увидеть человека насквозь. Эта паршивка будила любопытство. За боязливым видом своим она, несомненно, скрывала какую-то тайну. Но пока она настороже. Одно резкое движение, и – выскочит в окно.

– Меня зовут Гастен, – сказал он.

Молчание.

– Мирелла, – ответила наконец юница.

– Счастлив знакомству, Мирелла, – сказал Гастен, почтительно склонив голову.

В этот раз Мирелла уже не знала, точно ли все любезности к ней – издевка.

Гастен отпил большой глоток ячменного пива. Потом поставил кружку и довольно вздохнул вздохом путника, который прошагал весь день и смог наконец усесться и напиться. Он снял суму и положил ее на стол. Повел плечом, потом другим, разминая мышцы.

Мирелла с любопытством воззрилась на приоткрытую суму: часть содержимого было видно.

Чудны же были пожитки путника! Средь вороха одежд Мирелла углядела олений рог и маленькие склянки. Наружу торчал мундштук флейты. Мирелла не удержалась: провела по нему концами пальцев. Дерево было гладким, стертым от касаний.

– Вы музыкант? – спросила она.

Гастен поспешно затолкал флейту в суму. Но опечаленный лик юницы умягчил его сердце. Он достал инструмент и, не играя, указал ей, какой звук дает каждая дырка и как надобно ставить пальцы. Она вбирала речь его взором и слухом, склонившись над столом. Гастен заключил, что под своими лохмотьями она решительно очень мила и изящна. И ее восхищенные взгляды ему льстили. Так, убирая флейту, он как бы невзначай вытащил книгу.

Мирелла откликнулась незамедлительно. Так же, как со флейтою, она, едва касаясь, провела концами пальцев по коже переплета, словно не смея тронуть.

– Это колдовская книга, – сказал Гастен с гордостью.

Мирелла тотчас отняла руку. Она оглянулась, но Лотхен была в кухне и ничего не слыхала.

– Чего вы страшитесь? – спросил Гастен с уверенной улыбкой. – Мы одни. Все попрятались в свои норы и думают лишь, как бы выжить.

– Вы взаправду нас спасете? – спросила Мирелла, дивясь его дерзкому спокойствию. – Изгоните крыс из города?

– О да! Безусловно, – ответил Гастен. – Награда того стоит.

– Хвала Господу! Когда же почнете? Завтра?

– Ну уж! Ни в коем случае.

Мирелла чуть отшатнулась. Гастен умягчил голос, как если бы перед ним был пугливый зверек, коего задумал он приручить:

– Избавь я ваш город тотчас же, труды мои покажутся чересчур легки, и бургомистр ни за что не захочет платить. Потому я буду ждать.

– Чего же?

– Пока положение не ухудшится, само собой.

Мирелла задрожала. Она почуяла, что ей не стоит мешкать дольше.

Воротившись в сарай, она увидела, что Пану куда лучше. Он мог уже подняться и даже проковылять пару шажков. Мирелла протянула ему хлеб, добытый в трактире. И рассказала о приходе чужестранца. Они заснули сытые, с робкой надеждой в душе.

* * *

Мирелла пробудилась среди ночи. В сарае всё было покойно, однако нутро ее трепетало от колкого страха, что упреждал об угрозе. Ей часто случалось проснуться вот так, с испугу, не ступил ли на порог какой вор, или не подкрался ли кто из водоносов к ее ложу. Но тот страх, что сковал ее нынче, был куда жутче. Он взывал к самым глубинам ее естества, к животному стремлению спасти свою жизнь.

Пан спал. Мирелла едва-едва приподнялась на локте над кормушкой.

И узрела его.

Человека в черном. Жуткий незнакомец, которого видела она в трактире, стоял посреди сарая. Дверь была заперта. Как он проник? Он шагнул в ее сторону раз, другой. Мирелла вжалась обратно в кормушку. Притиснула к груди Пана и зажмурилась, страшась демонического гостя. Она не смела и шелохнуться. Уняла дыхание, мечтая исчезнуть вовсе. И тут услышала мерную, покойную поступь грядущих к ней шагов. Ей чудилось, что кровь в ее жилах оборотилась в воду, до того обмякли и ослабели все члены. Казалось, она почуяла, как коснулась ее пола черного плаща. Терпкий пот высыпал каплями у нее на затылке. Шаги удалялись от ее укрытия. И вот уже не осталось ни звука. Она всё лежала, тихо и бездвижно.