Мировая история и социальный интеллект

Европы (Часть I. Глава 3, 6). И объясняется это множество общих для

американцев и японцев черт исключительно высоким уровнем доверия

и социального капитала свойственного представителям этих культур.

То, что Фукуяма связывает индивидуальное поведение с культурой, а

ту, в свою очередь, с этической системой – это, бесспорно, очень

правильно; но его точка зрения согласно которой “и по своему существу

и по своему бытованию культура есть нечто нерациональное”, нечто

передаваемое и приобретаемое в силу привычки глубоко ошибочно. Он

банально упускает их виду то обстоятельство, что этические системы

имеют как культурно обусловленные нормы (постоянная часть), так и

переходящие, подверженные изменениям в ходе социально-

исторического процесса (переменная). Вследствие этого он,

естественно, не понимает перманентность процесса критического

осмысления этического кодекса и описанный много ранее механизм

культурного воспроизводства. В то время как приводимые им в качестве

доказательства его тезиса примеры иррационального по сути

употребления китайцами пищи с помощью специальных палочек и

бесполезного содержания индусами огромного поголовья коров не

могут быть приняты: я не отрицаю того факта, что в силу ряда

психологических причин – желания иметь что-то общее со своими

предками (палочки и коровы – своеобразные знаки и символы

призванные продемонстрировать преемственность поколений, кстати,

часто чисто внешне, выхолащивая внутреннюю суть старых традиций

или же самоидентифицировать себя с определенным сообществом) –

могут приобретать ценность вне практического, или утилитарного,

смысла и, не соответствуя настоящим социально-историческим

условиям, продолжать свое существование; но следует понимать, по

определению, ограниченность круга подобных явлений, а так же то, что

последний выбирается среди таких вещей, которые не затрагивают

важнейшие регулятивные нормы социального поведения, к которым как

раз и относится культурная (постоянная) часть регламентирующих

поведение индивидов социальных систем.

В результате всего сказанного, Фукуяма, осознав детерминированность

экономической и политической системы уровнем социального капитала,

не смог самостоятельно и верно объяснить, какие причины определяют

этот уровень. Поэтому он и обращается к веберовской концепции

религиозного детерминизма, которая совершенно никак не может

помочь понять причину сходного уровня социального капитала в

Японии, Германии и США, вместо того чтобы инициировать поиск такой

причины, которая одновременно определяет как уровень социального

капитала, так и религиозный свод, и этический кодекс. Впрочем, в

своем следовании за Вебером Фукуяма вовсе не одинок; к примеру,

еще ранее Сеймур Мартин Липсет утверждал, что большинство

стабильных демократий находится среди богатых и благополучных

протестантских стран (см. С. Липсет. Политик. 1960).

В действительности уровень общественного капитала прямо

пропорционален уровню социального интеллекта. Чем выше у

индивидов способность, абстрактно мысля, создавать универсальные

нормы совместного бытия, тем более сложными, качественными и

справедливыми будут эти нормы. Соответственно, тем более

монолитным и цельным, скрепленным взаимными обязательствами и

правами окажется их сообщество; более сложными и

всепроникающими социальными связями и социальными сетями оно

будет охвачено. Тем больше в нем будет добровольных ассоциаций и

крупных промышленных корпораций; больше социально ответственного

поведения и число благотворительных организаций, политических

свобод и личностного самовыражения. И, соответственно, меньше

окажется дистанция между властью и гражданами.

И, наоборот, чем ниже окажутся указанные способности: тем более

дефрагментированной, разбитой на, преследующие свои эгоистические

цели, семьи, кланы и группировки окажется нация. Тем выше будет

ксенофобия, национализм, власть будет почитаться надежным и

легитимным источником личного обогащения, а крупная частная

собственность нелегитимной. Законы и суды будут вызывать

недоверие. Будет обилие политического популизма и мало гражданских

объединений, а те которые будут существовать, окажутся продажными

(классический пример – позорная сделка лидеров бразильских

профсоюзов с правительством в 60-х годах, когда руководителям

раздали денежные кредиты и они, предав своих членов, прекратили

процесс объединения своих организаций). Тем больше будет

недоверия к полиции и политическим партиям, а доверием будет

пользоваться, вероятно, только церковь.

Раздел V

О причинах изменения уровня социального интеллекта (и,

соответственно, общественного капитала)

В завершении темы социального интеллекта необходимо сказать хотя

бы несколько слов о причинах вызывающих дифференциацию его

уровня у различных народов прошлого, настоящего и будущего.

На сегодняшний день изучением изменения человеческого интеллекта

в ходе эволюции и под воздействием контекста общественно-

исторических условий занимается особая научная дисциплина –