Мировая революция и мировая война

Ход трёхсторонних переговоров был омрачён появившейся 29 июня в «Правде» статьёй под многозначительным названием «Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР». В этой статье, скромно подписанной: «депутат Верховного Совета СССР А. Жданов», сталинский клеврет писал, что хочет высказать своё «личное мнение» по поводу затяжки трёхсторонних переговоров, «хотя мои друзья и не согласны с ним. Они продолжают считать, что английское и французское правительства, начиная переговоры с СССР о пакте взаимопомощи, имели серьёзное намерение создать мощный барьер против агрессии в Европе. Я думаю и попытаюсь доказать фактами, что английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР». Эти высказывания содержали элементы блефа — стремление доказать, что в советском руководстве могут быть и действительно имеются серьёзные разногласия и даже попытки давления на Сталина по коренным внешнеполитическим вопросам. Как известно, к подобному блефу прибегал во время войны сам Сталин, уверяя Черчилля и Рузвельта, что на выдвижение экстремальных требований к союзникам его всякий раз упорно толкают другие члены Политбюро — и сталинские партнёры охотно попадались на эту удочку.

В неуважительном и даже враждебном тоне по отношению к партнёрам Советского Союза на переговорах Жданов утверждал, что «англичане и французы хотят… такого договора, в котором СССР выступал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств. Но ни одна уважающая себя страна на такой договор не пойдёт, если не хочет быть игрушкой в руках людей, любящих загребать жар чужими руками» [490]. Вторая часть этой тирады представляла собой перефразировку высказывания Сталина на XVIII съезде ВКП(б). Первая часть, несомненно, также принадлежала Сталину, о чём свидетельствует почти буквальное её повторение Сталиным в беседе с Димитровым 7 сентября 1939 года: «Мы предпочитали соглашение с так называемыми демократическими странами и поэтому вели переговоры. Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить» [491].

Статья заканчивалась злобным и угрожающим пассажем, выражающим недоверие к правительствам Англии и Франции: «Мне кажется, что англичане и французы хотят не настоящего договора, приемлемого для СССР, а лишь только разговоров о договоре для того, чтобы, спекулируя на мнимой неуступчивости СССР перед общественным мнением своих стран, облегчить себе путь к сделке с агрессорами. Ближайшие дни должны показать: так это или не так» [492].

Статья Жданова была задумана как средство давления на Лондон и Париж и как новое приглашение Германии к сближению и сговору. Именно так она была воспринята и в столицах демократических стран, и в Берлине, где к тому времени всё более чётко определялась линия на переориентацию внешней политики в сторону сближения с СССР. Как сообщил 19 июня немецкому журналисту советник бюро министра иностранных дел Германии Клейст, «в течение последних недель Гитлер обстоятельно занимался Советским Союзом и заявил Риббентропу, что после решения польского вопроса необходимо инсценировать в германо-русских отношениях новый раппальский этап и что необходимо будет с Москвой проводить определённое время политику равновесия и экономического сотрудничества» [493].

Возможно, к этому выводу Гитлера подвело сообщение о новой зондажной акции советской дипломатии — неофициальной беседе Астахова 14 июня с советником болгарского посольства Драгановым, о которой последний на следующий день «конфиденциально» сообщил в германский МИД. В этой беседе Астахов сказал, что в настоящее время советское правительство «колеблется между тремя возможностями, а именно: заключением пакта с Англией, дальнейшим оттягиванием переговоров о пакте и сближением с Германией. Эта последняя возможность, на которую идеологические соображения не должны будут оказывать влияния, наиболее близка к тому, чего желает Советский Союз… Если бы Германия заявила, что она не нападёт на Советский Союз или что она заключит с ним пакт о ненападении, то Советский Союз, может быть, воздержался бы от заключения соглашения с Англией» [494].

28 июня состоялась очередная встреча Шуленбурга с Молотовым, который, как сообщал в Берлин Шуленбург, «с удовлетворением» воспринял заявление немецкого посла о том, что германское правительство желает, чтобы Германия и СССР «избегали бы всего, что может привести к дальнейшему ухудшению отношений и делали бы всё, чтобы привести к их укреплению». «У меня создалось впечатление,— добавлял к этому Шуленбург,— что советское правительство крайне заинтересовано в том, чтобы уяснить нашу политическую позицию и поддерживать контакты с нами» [495].