Мировые финасовые кризисы. Мании, паники, крахи

Предположим, что денежно-кредитные власти сокращают кредитную массу, чтобы увеличить стоимость спекуляций. Когда рынки сырья и активов движутся вместе в одном направлении, вверх или вниз, денежная политика правительства имеет ясное направление. Но когда цены на акции или на недвижимое имущество или на то и другое взлетают, а цены на сырьевые товары в то же самое время остаются стабильными или падают, власти оказываются перед дилеммой. ФРС столкнулась с такой дилеммой в 1920-х гг.; управляющему ФРС Бенджамину Стронгу пришлось серьезно поломать голову над выработкой эффективной денежной политики в 1925 г. и снова в 1927 г. Дилемма состоит в том, что высшие чиновники не могут убить одним выстрелом сразу двух зайцев, или, если применить более точную метафору, их проблема состоит в том, что они хотят поразить только одного из двух сидящих близко друг к другу зайцев, не задев при этом второго. Си туация осложняется тем, что стрелять приходится не из винтовки, а из дробовика. Японские власти столкнулись с этой проблемой на рынке недвижимого имущества в конце 1980-х гг.; цены на жилье взлетели до таких высот, что по кредиту на покупку жилья приходилось расплачиваться трем поколениям семьи. В то же самое время любые меры по уменьшению кредитной массы, которые могли бы охладить бум на рынке недвижимости, вероятно, помешали бы продолжению фантастического экономического роста [381.

Председатель ФРС Гринспен был обеспокоен высокими котировками американских акций и скоростью их увеличения, когда в декабре 1996 г. он делал свое знаменитое заявление об «иррациональном изобилии». Однако федеральное правительство не захотело поднять процентные ставки, что позволило бы приостановить рост котировок, из-за отрицательных последствий, которые эта мера оказала бы на экономический рост и рынок труда. В 1999 г. федеральное правительство оказалось обеспокоено (если не одержимо) проблемой «двухтысячного года», основанной на вероятности того, что американские компьютерные системы вот-вот разрушатся, потому что очень многие программы не способны адекватно воспринять дату с двухтысячным годом. За последние несколько месяцев 1999 г. федеральное правительство предоставило денежно-кредитной системе обильную ликвидность, дабы предупредить любые возможные последствия, связанные с переходом компьютерных систем в новое тысячелетие. Эти деньги нужно было куда-нибудь потратить, и в итоге они пошли на финансирование спекуляций на фондовой бирже.

Спусковой механизм кризиса

Студенты, изучающие логику, решают задачу о петарде, брошенной неким А. Петарда приземляется под ноги В, который отбрасывает ее к С, тот отправляет ее к D и так далее до тех пор, пока петарда, брошенная Y, не взрывается перед лицом Z. Кто виноват? А, который был causa remota (отдаленной причиной) взрыва? Или Y, ставший его causa proximal (непосредственной причиной)? Отдаленной причиной любого кризиса является расширение кредита и спекуляции, в то время как в качестве непосредственной причины выступает некий инцидент, который иссушает веру в систему и побуждает инвесторов продавать сырьевые товары, акции, недвижимое имущество или векселя и увеличивать запасы наличных. Непосредственная причина может быть тривиальной: банкротство, самоубийство, бегство, вскрытие мошенничества, отказ в кредите некоторым заемщикам или какие-либо изменения ожиданий, заставляющие обладателей крупных портфелей ценных бумаг начать их продажу. Цены падают. Настроения участников рынка полностью меняются. Нисходящее ценовое движение ускоряется и приводит к требованиям пополнить обеспечение, под которое выдавались маржинальные кредиты на покупку ценных бумаг, а затем и к продаже акций и недвижимости. С дальнейшим падением рыночных цен увеличиваются потери банков из-за невозврата кредитов, терпит банкротство один или несколько торговых домов, банков или брокеров. Кредитная система выглядит очень шаткой, наблюдается погоня за ликвидностью.

Определить, кто начал продавать первым, довольно трудно. В этом отношении большой популярностью пользуются теории заговора. За 1929 г. можно назначить ответственными известных биржевых «медведей», типа Джозефа П. Кеннеди или Бернарда Баруха; можно считать, что Юджина Боиту в 1882 г. подставил протестантско-еврейский картель; или во всем обвинить Томаса Гая, который на протяжении шести с лишним недель между апрелем и июнем 1720 г. продавал акции Компании Южных морей на общую сумму 54 ООО фунтов, при этом стоимость каждой продаваемой порции никогда не превышала 1000 фунтов. (Вырученные средства он направил на финансирование лондонского госпиталя, носящего его имя и являющегося «лучшим памятником», оставшимся после того фондового «пузыря».) [391