Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии

Но утверждение, что вселенная сотворена Богом, имеет и другую сторону. Если рассмотреть его под иным углом, это утверждение говорит не о том, как появилась земля, а о характере действующей силы этого процесса. В отличие от первого случая, этот глубоко затрагивает нас. Всем порой случается спрашивать себя о ценности жизни, то есть задаваться вопросом, имеет ли смысл продолжать жить, если она становится трудной. Те, кто приходит к выводу, что смысла это не имеет, сдаются – если не раз и навсегда, посредством самоубийства, тогда постепенно, ежедневно в течение долгих лет капитулируя перед надвигающейся опустошенностью. Что бы еще ни означало слово «Бог», оно указывает на сущность, в которой сливаются могущество и ценность, сущность, чьей воле нельзя препятствовать и чья воля – благо. В этом смысле подтвердить, что все существующее сотворено Богом, – значит подтвердить неоспоримую ценность этого существования.

В «Вечеринке с коктейлями» Т. С. Элиота есть отрывок, выражающий ту же мысль. Селия, которая не только разочаровалась в любви, но и утратила все иллюзии, связанные с нею, обращается за помощью к психиатру и начинает первый сеанс с неожиданного заявления:

Должна признаться, мне даже нравится считать, как будто что-то не так со мной – ведь если нет, то это означает, что не со мной не так, а с целым миром, и потому во много раз страшнее! Ужасно как! И потому я верю: беда во мне, а значит, поправима.

В этих строках говорится о самом базовом решении, какого требует жизнь. В жизни часто случается разлад. И к какому выводу мы тогда приходим? В конечном итоге возможные варианты сводятся к двум. Один из них – что виноваты «звезды, милый Брут». Такой вывод делают многие. К ним относится целый спектр лиц – от остряков, предлагающих давать детям в качестве лучшей развивающей игрушки пазлы, в которых нет даже двух подходящих друг к другу деталей, до Томаса Харди, полагавшего, что сила, породившая вселенную, настолько трагична по природе, что наверняка подобна выжившему из ума маразматику. Главный герой «Бремени страстей человеческих» Сомерсета Моэма, Филип, получает в подарок от ведущего богемный образ жизни повесы персидский коврик – с уверениями, будто бы изучение этого коврика поможет постичь смысл жизни. Даритель умер, а Филип все еще был в неведении. Как могло изучение узора на персидском ковре решить задачу смысла жизни? Когда его наконец осенило, оказалось, что ответ очевиден: жизнь не имеет смысла. «И на всякую незадачу всегда найдется причина».

Это один возможный вариант. А другой состоит в том, что в случае какого-либо разлада вина лежит не на звездах, а на нас самих. Ни один ответ не может быть объективно подтвержден, но нет никаких сомнений в том, который из них вызовет более креативную реакцию. В одном случае человеческие существа беспомощны, так как их беды проистекают из некачественного характера самого существования и они не в силах его исправить. В другом случае людей побуждают направить взгляд поближе, поискать причины их проблем там, где они в состоянии что-нибудь изменить. Воспринятое в этом свете утверждение евреев, что мир сотворен Богом, обеспечивает им созидательную основу. В каком бы безнадежном положении они ни находились, как бы глубока ни была долина смертной тени, в которой они очутились, сама жизнь никогда не вызывает в них отчаяния. Смысл неизменно ждет, когда его добьются, возможность творческой реакции присутствует всегда. Ибо мир создан Богом, который не только измерил пядию небеса, но и вовек милость Его.

До сих пор мы говорили о том, как евреи оценивают сотворение в целом, однако один из элементов библейского повествования заслуживает особого упоминания: его отношение к природе – физическому, материальному компоненту существования.

К этому вопросу греческие мыслители относились в основном критически, как и индийская философия, в которой материя считалась варварской, способной испортить все, с чем она соприкасается. Спасение в этих условиях подразумевало освобождение души из ее вещественного вместилища.