Миртаит из Трапезунда

– Достойный у тебя сын, Никита! Очень достойный! – похвалил Агапита император и одобрительно улыбнулся. – Всегда умеет так хорошо сказать, что ему невольно начинаешь верить.

– Рад служить тебе, мой император, – страстно ответил Агапит, в голосе и фигуре которого читались исключительно достоинство и отвага.

– А что доносят другие твои шпионы, великий логофет? Бесчисленное количество тех, кого ты щедро кормишь из моей казны?

– Все сообщают, что чепни готовятся к военному походу. Однако единства мнений при определении их точной цели нет, – насколько мог пространно ответствовал Никита Схоларий.

– Вот и я думаю, великий логофет, не устраиваешь ли ты напрасный переполох, ожидая язычников под стенами Трапезунда?

– Мой император, – осмелился подать свой голос я, и государь озадаченно на меня посмотрел. – Прошу прощения за мою наглость и дерзость, но я тоже хотел бы высказаться. Я собственными ушами слышал то, как Авшар обсуждал нападение туркоман на Трапезунд. Почти весь наш отряд погиб, предоставив нам с господином Агапитом возможность вернуться и доставить тебе эти важные сведения. Прошу, мой государь, не пренебрегай ими, какими бы нелепыми и невероятными они тебе ни показались.

Я закончил крайне эмоциональную речь и почувствовал, как в горле пересохло.

– Посмотри-ка, Никита, какой он у тебя молодой да резвый, – усмехнулся император, кажется, нисколько не рассердившись на меня за откровенную вольность. – Из таких вот мальчиков и вырастают верные служители императорской власти. Однако, парень, ты уверен, что ничего не перепутал и понял тюрок правильно?

Для пущей убедительности я вновь слово в слово воспроизвел диалог Авшара с воином бея Давлета по имени Арслан, конечно же, с переводом на греческий язык.

– Признаюсь, звучит убедительно, – снисходительно кивнул мне василевс, а затем обратился к Никите Схоларию. – После полудня, великий логофет, я созываю Малый совет. Приглашаю тебя, великого доместика, великого дуку и протовестиария. Вместе мы поразмыслим над твоими новостями. А пока можешь идти вместе со своими молодыми да дерзкими шпионами.

Все мы низко поклонились императору и спешно удалились из его покоев. Я ожидал, что Никита Схоларий примется отчитывать меня за фамильярность, которую я допустил, обратившись к василевсу без его на то дозволения. Однако великий логофет ничего не сказал мне, начав напряженно переговариваться с Агапитом о кажущихся мне совершенно очевидными вещах.

– Император воспринял наши сведения без явного восторга, – скривился Агапит.

– Его Величество часто верит в то, во что ему хочется или удобно верить, – со знанием дела заявил Никита Схоларий. – Однако на его мнение можно повлиять. Для этого мне нужно лишь немного больше времени.

– Ты-то сам веришь в угрозу Трапезунду, исходящую от бея Давлета?

– Я мыслю рационально, Агапит, и прекрасно понимаю: если существует даже малейшая вероятность того, что чепни на нас нападут, то мы должны быть к этому готовы. Император, как всегда, считает деньги, но если туркоманский бей явится сюда, то может статься, что считать василевсу будет уже нечего.

– Как всегда, прямо в точку, великий логофет, – усмехнулся Агапит и театрально поклонился своему отцу.

– А ты, Филат, можешь идти. Сегодня ты мне больше не понадобишься, – на одно мгновение вспомнил о моем существовании Никита Схоларий, после чего в сопровождении своего сына двинулся дальше по коридору летнего императорского дворца.

В Цитадель я отправился пешком, проворно петляя по шумным и многолюдным торговым улицам Трапезунда. Признаюсь, я пребывал в сильнейшем впечатлении от встречи с василевсом. Мне казалось, что именно таким, как Василий, и должен быть правитель могущественной империи: мужественным и властным. То, что он и ромейская принцесса не поладили друг с другом, казалось мне чем-то невероятным. Император – видный мужчина и вряд ли мог быть груб или неучтив с ромейкой. Мне подумалось, что Палеологиня была слишком юна и василевс всего лишь дал ей время для того, чтобы она немного повзрослела.

Добравшись до Цитадели, я первым делом заглянул на конюшню к Агвану.

– Тебя долго не было, – по-дружески непосредственно обрадовался мне конюх.

– Мне пришлось уехать из города по служебным делам, – туманно ответил я.

– А где гнедо-пегая кобыла?

– Не знаю, – вынужденно слукавил я.

К вопросу Агвана о пегой, что осталась в лагере у туркоман, я оказался не готов. Рассказать конюху правду, то есть где пробыл на самом деле всю последнюю неделю, я, конечно же, не мог. Тем не менее все равно испытал приступ неловкости из-за того, что мне пришлось врать своему доброму приятелю.

– Ты видел Элени? – поспешил я сменить тему.

– Да, передал ей твое сообщение, – кивнул парень. – Каждый день она приходит сюда и спрашивает о тебе.

– Когда ты видел Элени последний раз? – уточнил я.

– Вчера вечером, – припомнил Агван и добавил: – Она оставила для тебя записку.