Миры Артура Гордона Пима

– Хотя «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» послужила образцом и даже шаблоном для ряда лучших наших приключенческих романов последнего времени, и хотя она сама по себе обладает многими достоинствами, огромный интерес у меня вызывает не только повесть как таковая, но предоставляемая ею возможность проанализировать ум По. Я всегда ломал голову в поисках удовлетворительного объяснения, почему повесть осталась незаконченной. Предположение, что По не располагал необходимым для завершения работы временем, является гипотезой, о которой я упоминаю лишь для того, чтобы сразу опровергнуть. По окончании работы над данным сочинением он написал и присовокупил к нему «Примечания» в почти тысячу слов; а за время, потраченное на составление «Примечаний», он легко мог бы довести повествование до конца – возможно, внезапного, но все же высокохудожественного. Но он этого не сделал. Значит, По не закончил «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» потому, что у него хватило воображения – не хватило фантазии, чтобы придумать материал такого качества, какого требовал тонкий и непогрешимый вкус писателя? Коли так, почему он вообще взялся за нее? Зачем писать шестьдесят с лишним тысяч слов, своим обычным блестящим, отточенным слогом, на малознакомую тему и в новом для себя жанре? За время, потраченное на работу над «Приключениями Артура Гордона Пима» По мог бы написать от пяти до десяти коротких рассказов в своей традиционной манере. Нет, ни одна из этих гипотез не объясняет, почему данное сочинение осталось незаконченным. Мое объяснение заключается в следующем: в основе повести лежат реальные события, и сам По никогда не узнал ничего сверх фактов, изложенных в известной нам части. Вторым главным героем после Пима там является некий Дирк Петерс, моряк, бунтовщик и так далее. По моему мнению, Пим и Петерс существовали в действительности, но По никогда не встречался ни с одним из них, хотя встречался с моряками, знакомыми с Дирком Петерсом, и услышал от них первую часть истории в той форме, какую они приобрела, передаваясь из уст в уста по всему побережью Новой Англии в тридцатых-сороковых годах. Собрав достаточно материала, чтобы при помощи воображения написать интересную повесть для печати, По начал и продолжил работу над ней. А потом по ходу дела он обнаружил, что воображение, ограниченное уже известными и изложенными фактами, не в силах производить необходимый продукт без знания новых фактов, которые наверняка существовали, но оставались недоступными для него. Когда По попытался закончить повествование, написанная холодным, безжизненным языком страница разительно отличалась от всех предыдущих, производивших, как он полагал, такое впечатление, будто он сидит в пивной какого-нибудь старого ночлежного дома для моряков в Новой Англии, с парой кружек пива на столе, и слушает дремотным летним днем отчасти вымышленную, отчасти правдивую историю какого-нибудь старого морского волка, устремив вместе с ним задумчивый взгляд в окно, на белый песчаный берег, старый замшелый причал, далекие паруса в открытом море и внимая тихому плеску соленых волн о прогнившие сваи. Нетрудно представить, как По искал в таких вот ночлежных домах Дирка Петерса; и вполне разумно предположить, что он действительно предпринимал такие попытки. Если Дирку Петерсу было двадцать семь лет в 1827 году, когда на корабле вспыхнул мятеж, значит, к моменту смерти По ему было всего сорок девять – и коли он еще жив, сейчас ему всего семьдесят семь. В своих «Примечаниях» По говорит, что «Петерс, способный сообщить новые сведения, до сих пор жив и проживает в Иллинойсе, но в настоящее время нет никакой возможности встретиться с ним. Вполне вероятно, впоследствии он будет найден и тогда, вне всяких сомнений, предоставит весь материал, необходимый для завершения истории мистера Пима». Я абсолютно уверен, что в конечном счете По узнал точное местонахождение Петерса, но не сумел увидеться с ним, как бы ни хотел этого. В сороковых годах путешествие из Нью-Йорка до Иллинойса было долгим, утомительным и весьма дорогостоящим. И все же По надеялся однажды встретиться с Дирком Петерсом и потому не пожелал сообщить читателям, где именно проживает последний. Затем, к великому прискорбию, он умер, так и оставив повествование незавершенным.

Когда Бейнбридж произносил заключительную часть своей речи, мы услышали тяжелые частые шаги в коридоре, которые замерли перед моей дверью. И как только Бейнбридж умолк, в дверь громко постучали – явно набалдашником массивной толстой трости. Дверь резко распахнулась, и доктор Каслтон вбежал – вернее даже, вихрем ворвался – в комнату. Мы с Бейнбриджем мгновенно встали, и я выступил вперед с намерением пожать гостю руку и взять у него шляпу и трость, но он отмахнулся от меня.