Миры Уильяма Моррисона. Том 1

— У меня и в мыслях не было оскорблять вас. Меня только беспокоит, что я не могу вам ничего объяснить. Тут все упирается в вопрос о силах поверхностного натяжения. Если мы сумеем выровнять группы атомов и покончить с анизотропией…

— С чем, с чем?

— Покончить со слабыми сцеплениями в определенных направлениях. Как вы знаете, легче расколоть полено вдоль волокон, чем поперек, кристаллы вдоль граней, и так далее. Поэтому нашей задачей является перестроить атомы так, чтобы прекратить это…

— И вы можете это сделать?

— Вы только что видели результаты.

— А как это поможет с солеными орешками?

— Как я уже сказал, тут требуются дальнейшие теоретические исследования, проведя которые, мы, возможно, сумеем…

Перри молча повернулся на пятках и вышел из кабинета, оставив зятя бормотать бессмыслицу наедине с собой.

Стюарт Пэйн оказался хорошим отцом. Три года спустя, качая на колене своего младшего внука и глядя, как Анджела готовит ко сну остальных, Хортон Перри вынужден был с этим согласиться. Анджела имела полное право гордиться детьми, хотя еще больше она гордилась мужем, который стал профессором задолго до конца десятилетней службы и зарабатывал теперь пять тысяч шестьсот долларов в год.

— К концу года он, вероятно, получит Национальную премию по физике, такую же по химии, и еще отдельную премию Общества Технического Развития. У открытого им метода, увеличивающего силу поверхностного натяжения, есть множество самых невероятных применений.

— А мы все еще солим орешки дедовскими способами, — упрямо сказал Перри.

— Папочка, а ты читал, что о нем написала «Трибьюн геральд»? А лондонская «Таймс»? А московская «Правда»?

— Он обманом выудил у меня пятьсот долларов, — упрямо стоял на своем Перри.

— Какая чушь, папочка! Все это время он работал над твоей проблемой. Правда, признаю, иногда он сворачивает далеко в сторону. Но он вспоминает о тебе ежедневно.

— Вспоминает? Да он постоянно глядит на меня так, будто видит впервые в жизни!

— Папочка, это не так! Ему просто стыдно смотреть тебе в глаза, потому что он жалеет тебя.

— Жалеет меня? — изумился король соленых орешков.

— Да. Он думает, что ты такой непрактичный…

Перри заорал так, что его новая челюсть вылетела изо рта и разбилась о стену. Внук у него на коленях тоже заорал. Заорала Анджела, и остальные дети поспешили присоединиться к всеобщему хору. Перри отдал младенца дочери, подобрал с полу искореженную челюсть и в волнении попытался засунуть ее обратно в рот, однако она не вставала на место.

— Это я непрактичен? — прошамкал беззубым ртом Перри.

Со временем Перри со многим смирился, однако, ситуация, которая вызывала у него ярость, не улучшалась и, напротив, становилась лишь хуже. Лишь много лет спустя, разговаривая со своим старшим пра — правнуком Аланом, очень смышленым парнишкой, который, много поколений спустя, унаследовал — таки деловую хватку прадеда, Перри прекрасно его понимал.

Алану было уже двенадцать, и он обладал умом, который по-прежнему энергичному Хортону Перри казался острым, как бритва.

— Я редко вижу прадеда Пэйна, — пожаловался ему как-то Алан. — Но когда мы встречаемся, мне кажется, что он вечно витает в облаках.

— Это точно, парень, — кивнул Хортон Перри. — Он никогда не видел за лесом деревьев… — Перри пару секунд подумал и добавил: — Или наоборот. Во всяком случае, не видел, это уж точно.

— Но, тем не менее, предок, он великий ученый.

— Так все говорят. Но никто не может убедить меня в этом.

— Вы просто необъективны, предок.

— Нисколько. Я практичный человек, и сужу по результатам. Люди теперь развиваются быстрее, чем в мое время. Они раньше созревают…

— В двенадцать, — уточнил Алан. — Я уже взрослый.

— Почти, — благодушно кивнул старый Перри. — Мы живем, в среднем, больше двухсот лет, и весь этот срок остаемся здоровыми. Здания, которые мы теперь строим, будут стоять вечно. Мы летаем на Марс и Венеру. У нас есть инструменты, способные обрабатывать любые материалы, и оружие, способное пробивать любую броню. Мы легко создаем защиту, успешно сопротивляющуюся даже атомному взрыву. Мы так часто превращаем чудеса в банальность, что теперь только банальность остается единственным чудом…

— Все это прекрасно, предок, — с уважением сказал Алан, — но к чему вы клоните?

— Сейчас поймешь, — ответил старик. — Все, что я перечислил, все это — сугубо практичные результаты. А Стюарт Пэйн даже не подумал ни об одном из них.

— Но, тем не менее, вы должны признать, что без его открытия не было бы ничего этого, — возразил Алан. — Без его методики, усиливающей поверхностное натяжение, наши ткани и органы старели бы, как и раньше. Мы бы не становились взрослыми в двенадцать лет и не жили по двести с лишним. Без этой методики мы бы не могли оставаться здоровыми, а наши здания рушились бы, как и прежде. Без этой методики мы не создали бы прочных ракет, способных выдержать удары метеоритов, и вряд ли бы сейчас достигли даже Луны.

— Только не говори мне, что ты восхищаешься стариком, — с тревогой в голосе сказал Перри.