Mise en Place (СИ)

В среду Джон мыл посуду, орал на доставщиков овощей за то, что они забыли привезти помидоры, дважды ходил за продуктами, отбивался от журналиста, который хотел сенсационных откровений о том, каково это — быть для Шерлока Холмса кем-то вроде морской свинки (сколько неприличных ответов пришло в голову Джона прежде, чем он выдавил: «Без комментариев»), звонил поставщику и просил включить в еженедельный список еще один ящик красного вина, начал, наконец, ревизию в камере глубокой заморозки и до ужина разобрал полностью одну полку. Потом сбегал в квартиру Гарри на второй этаж, принял душ, переоделся в запасную рубашку и весь вечер с улыбкой разносил гостям напитки и убирал со столов.

Он говорил:

Да, мы очень гордимся новым меню. Попробуйте кеджери. Блюдо просто чудесное и порция не очень большая, так что останется место для десерта.

Да, декор — просто фантастика, правда? Стало так светло и просторно. И портреты замечательно вписались, не находите?

Да, нам ужасно повезло. Шерлок Холмс очень помог.

Джон запер дверь за последним гостем, выключил свет в зале и отправился разбирать морозильную камеру, а когда закончил, принялся за полки с консервами и бакалеей.

— Джон.

Уотсон выронил банку с майонезом и маринованной морковкой, и они грохнусь на пол с тошнотворным булькающим звуком. Он повернулся: в дверях в халате стояла лохматая Гарри.

— Джон, час ночи. Какого хера ты тут копошишься?

— Бакалею разбираю, — Джон прошмыгнул мимо сестры и взял пакет: скорее всего, панировочные сухари, судя по тому, что пакет достаточно легкий.

— В час ночи? — Гарри проводила взглядом пакет, исчезнувший в недрах мусорного бака.

— Когда-то нужно было этим заняться. Я вызвал службу вывоза мусора завтра к полудню.

— Джон, — Гарри взяла брата за руку и развернула к себе. — Ты когда последний раз дома был?

— Ох, Гарри…

— Нет, серьезно. На тебя смотреть страшно. И воняешь ты подтухшим чесночным тостом. Сколько ты вчера поспал на полу в кабинете – три… четыре часа?

— Боже, Гарри…

— Иди домой.

— Мне нужно работать, — сказал Джон и освободил руку, но Гарри снова схватила его, на этот раз крепче.

— Не сегодня.

— Да отъебись ты, — прошипел Джон, дернул руку, но, к своему удивлению, так и не вырвался. Хватка сестры была болезненно крепкой. — Пусти, я сказал.

— Ты что, боишься, «Империя» исчезнет, если ты уйдешь? Что немедленно явятся люди из банка и заберут ее за неуплату, если ты отлучишься на какую-то паршивую минутку?

— Нет!

— У нас все хорошо, и дальше все тоже будет хорошо. За вечер мы имеем пару тысяч прибыли. Люди уходят в восторге. Ты бы видел, как Мэри сегодня считала чаевые: она чуть не расплакалась, сказала, что уволится и уедет в Диснейленд.

— Я знаю, что все хорошо. Я каждый вечер подсчитываю примерную прибыль.

— Тогда какого хера ты паришься? Почему домой не идешь? — Вдруг Гарри с шумом втянула воздух. — Ой бля. Ты просто не хочешь идти домой. Потому что там нет его.

Джон снова рванул руку, и на этот раз Гарри его отпустила.

— Чудно. Неужели я и правда как открытая книга? Ну спасибо.

— Нет, Джон…

— Да! Я не хочу идти домой! — закричал Джон. — Потому что все эти четыре дня, когда я возвращался домой, он всегда там был. Сидел в гостиной и просматривал отснятый материал, или готовил на кухне ужин, или просто ждал меня наверху, и знаешь, что? Я привык к этому. И мне это чертовски понравилось. Я теперь жду этого. И это самый тупой в моей жизни поступок, потому что он бы все равно никогда здесь не остался. Потому что… ты только представь, Гарри… Он богат, знаменит, и у него в мизинце больше кулинарного таланта, чем у всех нас вместе взятых! Так какого хуя он все это бросит ради того, чтобы притащиться на Бейкер Стрит и ждать, когда я вернусь домой? Поэтому да, я не хочу домой. Не хочу заходить в пустые холодные комнаты и вспоминать, что всего несколько дней назад он был здесь. И у меня здесь куча работы, так что, если не возражаешь, я продолжу. Так… с полками я разобрался. Извини, если разбудил тебя, можешь отправляться обратно спать.

Гарри ничего не ответила, просто плотнее запахнула халат и кротко посмотрела на брата.

Джон даже немного запыхался. Только сейчас он осознал, что эта внезапная исповедь шла от самого сердца, он не то что никогда не говорил об этом раньше — он и самому себе до этого не сознавался. Как же он вымотался за это время…

— Пойдем, — позвала Гарри. Она просто повернулась, даже не коснувшись его, и пошла на второй этаж. Она была уверена, что брат пойдет следом. И он пошел. Гарри отвела Джона в спальню, подтолкнула к кровати, сняла с него ботинки. А он упал на подушки и закрыл глаза.

— Я люблю тебя, — прошептала Гарри и уютно подоткнула одеяло.

Не успела она выключить свет, как Джон уже крепко спал.

***

Гул далеких взрывов, от которого содрогается земля. Эти раскаты эхом отдаются в костях Джона, будто взмываешь вверх на американских горках, кинетическая энергия предвкушения неизбежного падения.

Еще три метра. Еще два. Один.