Мишн-Флэтс

Один из одышливых героев Гиттенса приветствовал спецназ по-школярски:

— Добрый день, многоуважаемые леди!

Гиттенс поздоровался с Кертом и бросил ему не без подколки:

— Спасибо, что прибыли для нашей поддержки!

Затем он добродушно приветствовал меня и Келли.

— Привет, Бен, тоже участвуешь в штурме?

Если наш недавний разговор и оставил осадок в его душе, то Гиттенс старался этого не показывать.

Занятная штука жизнь: с утра я еще был убийца, которому грозило пожизненное заключение, а вечером участвую в задержании убийцы.

Гиттенс велел своим ребятам снабдить Келли и меня подобающим «снаряжением».

Краснорожий апоплексический малый с сигаретой в зубах открыл багажник одной из машин и выдал нам по винтовке и бронежилету.

Получалось девять спецназовцев плюс Керт, полицейские во главе с Гиттенсом и мы с Келли. Двадцать четыре человека на одну лестницу, на штурм одной квартиры. Не многовато ли? Как во французских комедиях, только не смешно.

Гиттенс сказал:

— Мы идем первыми.

Керт так и взвился.

— Это мой штурм! Я главный в отделе по расследованию убийств. Первыми идем мы!

— Чушь собачья, — возразил Гиттенс. — Мои ребята знают округу как свои пять пальцев. И Брекстона знают в лицо. Так что первыми пойдем мы!

Керт так разнервничался, что даже каску снял.

— Послушай, Гиттенс, мать твою…

— Я гарантирую вам, сэр, у нас проблем не будет!

Керт стер пот со лба, потряс головой, снова надел каску.

— Эд, — сказал Гиттенс совсем другим тоном, — ты сам подумай, как Брекстон отреагирует, когда твои чокнутые десантники посыплются на него?!

Хотя Керт был выше чином и этот рейд был, вне сомнения, его прерогативой, в полиции не все решает ранг и приоритет. Иногда приходится лавировать. Без Гиттенса, который в здешних краях сквозь игольное ушко просочится, работа Керта никогда не будет по-настоящему эффективной. Поэтому с Гиттенсом надо было дружить — ради будущего.

— О'кей, — сказал Керт, — пойдем вместе. Точка!

Хуже компромисса придумать было нельзя. Разбившись на две-три подстраховывающие друг друга группы, мы могли надеяться на верный успех. А всей толпой… смех и грех!

Двадцать четыре лба на одной лестничной клетке — это гарантированный хаос. Дело даже не в том, что два начальника; в критический момент каждый действует самостоятельно. Но на небольшом пятачке двадцать четыре мужчины с винтовками и автоматами и сумасшедшим адреналином в крови…

Так или иначе, через минуту мы уже поднимались по лестнице дома номер сто одиннадцать.

На лестничной клетке было шумно — из квартир доносилось множество звуков. На одном этаже горланил грудной ребенок. На другом вопил телевизор и ссорились муж с женой («…немедленно! Что я сказал! Сейчас же!»). На третьем, на нашем этаже, разносился телевизионный «хохот из банки» — смех публики по ходу комедии.

Ну а мы слышали прежде всего свое тяжелое дыхание.

Небольшая лестничная площадка. Четыре металлические двери.

Гиттенс указал на одну из дверей — с табличкой «3С».

— Здесь, — сказал он шепотом. — Брекстон должен быть здесь.

Он повернулся ко мне и с улыбкой произнес:

— Вот они, огни большого города, кипение жизни! Хочешь постучать и объявить о нашем приходе?

— Я?

— Брекстон тебе доверяет. Не знаю, с какой стати, но он тебе чертовски доверяет.

— Не очень-то я в это верю.

— А тебя в это верить никто и не просит. Ну, будешь стучать?

Сам не знаю почему, я сразу же согласился. Мне хотелось очутиться в роли Арчи Траделла — испытать то, что он испытал в ту ночь, когда стоял на линии огня перед красной дверью… Более идиотской причины рисковать своей шкурой даже измыслить невозможно. Одно слово, молодость!

Керт стал возражать — конечно же, шепотом. Однако Гиттенс настаивал.

— Бен сам хочет. Раз хочет — надо разрешить.

— Бред! Совсем ты спятил, Гиттенс!

— Он сам хочет!

— Хватит вам, — сказал я. — Я иду.

Несколько спецназовцев уже «размазались» по стенам лестничной площадки. Я поднялся по последним ступенькам, оказался на лестничной площадке и шагнул к двери с табличкой «ЗС». Теперь я стоял на линии огня.

Хотелось присесть на корточки. Или плюхнуться на живот. Стоять в полный рост, расправив плечи, — это было работой. Приходилось следить за собой, чтобы оставаться в вертикальном положении.

Гиттенс подал сигнал рукой: «Время!»

Я громко постучал в дверь и крикнул:

— Полиция! Откройте! У нас ордер на обыск!

Теперь самое время кинуться на пол — или по ступенькам вниз. Увы, нельзя.

За дверью полная тишина.

Молчание и на лестничной площадке.

Из телевизора донеслось: «Не волнуйтесь, сэр, не успеете оглянуться, как вы уже окочурились!». И «хохот из банки» — «ха-ха-ха!».

В жизни бывают совсем даже не смешные совпадения.

Келли схватил меня за рукав и потянул прочь, на лестницу, с линии огня.

Уже стоя в безопасности, я крикнул снова:

— Харолд, это Бен Трумэн. Пожалуйста, открой дверь. Пожалуйста!

Мертвая тишина.

Потом за дверью кто-то негромко сказал:

— О'кей, о'кей, погодите секундочку.

У Гиттенса вытянулось лицо.

Он задумчиво-настороженно поводил глазами, затем сделал знак своим парням — давайте.

Двое обрюзгших полицейских с металлическим тараном двинулись к двери.