Мишн-Флэтс

— Да, видел.

— И он непридуманный?

— Непридуманный. И явно говорит правду. Так что ордер прочно обоснован — комар носа не подточит!

Брекстон покачал головой и снова отвернулся от меня к окну.

— Раз ордерок такой прочный — давай, арестовывай меня.

— Как скажешь. Харолд Брекстон, вы арестованы. И ты — тоже, — сказал я, кивая верзиле, который отошел к двери и держал меня на мушке оттуда. — Если вы добровольно сложите оружие, вам это зачтется как явка с повинной.

Верзила не улыбнулся. Спина Брекстона тоже не выказала никакой реакции.

— Что ж, на нет и суда нет, — произнес я.

— Ты, придурок, должен быть на шаг впереди полиции, — задумчиво произнес Брекстон. — А ты х… груши околачиваешь!

— Харолд, как я могу вести расследование, если ты мне ничего толком не рассказал? Мне не за что зацепиться!

— Повторяю, ниточка тянется от Фазуло.

— При чем тут Фазуло? Какое он имеет отношение ко всему происходящему?

— Точно мне неизвестно.

— Ах, ему точно неизвестно! Ты давишь на меня — дескать, землю рой, а сам — точно неизвестно. Если ты ни хрена не знаешь, почему ты вообразил, что Фазуло как-то связан со всей этой кашей?

— Это мой секрет.

— Нет, Харолд, так не пойдет! Ты мне ничего толком не говоришь. Только в секреты играешь. Так мы никуда не продвинемся!

Верзила у двери громыхнул:

— Ну ты, язык-то не распускай!

Я внутренне давно ободрился. Они меня не убьют. По крайней мере сегодня. Я им нужен — дочку Брекстону вернуть. Ощущение — как в момент, когда замечаешь, что рычащий на тебя бультерьер сидит на солидной цепи.

Вдохновленный сознанием безопасности, я огрызнулся:

— Сам язык придержи!

Верзила без команды босса не стал со мной связываться.

— Данцигер все вычислил, — сказал Брекстон. — Он и про Фазуло узнал, и про Рауля, и про Траделла. Он все концы связал.

— Харолд, не валяй дурака, вываливай мне все, что знаешь. Иначе я как слепой котенок!

— Ничего я тебе вывалить не могу. Сам ничего не знаю. Да, ничего не знаю! Оттого и прошу тебя заняться следствием всерьез.

— Снова-здорово! Как же ты ничего не знаешь, если говоришь: Данцигер это, и это, и это выяснил. Тебе-то откуда известно, какие концы он связал и почему?

— Этого я тебе сказать не могу.

Я сердито вздохнул.

— У меня свои источники, — продолжил Брекстон. — Я обязан быть в курсе кое-каких вещей.

— Значит, ты был в курсе того, над чем работал Бобби Данцигер в момент, когда его убили?

— Точно.

— Я тебе не верю.

— А плевал я, веришь ты или не веришь!

— Харолд, что ты делал у нас в Мэне? В Версале по крайней мере один человек видел тебя и готов подтвердить это под присягой. Ты приехал в белом «лексусе».

— Об этом я говорить не желаю.

— Но ты ведь был в Версале?

— Хочешь мне мои права зачитать?

— Ах ты Господи, — вздохнул я. — Принесите мне стакан воды. Во рту пересохло.

Брекстон велел своему телохранителю принести. Тот заартачился:

— Я этому козлу не гостиничный бой!

— Принеси парню воды, — повторил Брекстон.

Верзила подчинился, пошел в ванную комнату и принес стакан воды.

— Сиди пока, — сказал Брекстон. — А ты поставь стакан на стол, вон туда, и отойди к двери. Давай, шериф, пей свою воду.

Я был готов к продолжению разговора.

— Харолд, даже если я куплюсь на то, что Фазуло имеет какое-то отношение к происходящему, без доказательств я как без рук. Тебя хотят засадить за убийство двух слуг закона — полицейского и прокурора.

— Я слуг закона никогда не убивал.

— Брось прикидываться.

— Я тебе точно говорю — легавых я никогда не убивал. Никогда.

— А кто же убил Арчи Траделла?

— С какой стати мне его было убивать? Я его лично не знал. Фамилию только в суде услышал.

— Тебя застукали в квартире за красной дверью. Чтобы выиграть время, ты выстрелил. Вот тебе и причина убить неизвестного тебе полицейского.

— Ты всерьез думаешь, что я такой придурок и мог попасть в ловушку?

— Это была твоя квартира. И ты был в ловушке.

— Меня в квартире не было. Я, естественно, заранее знал, что копы устраивают рейд.

— Что-о?

— Я знал, когда явятся эти говнюки.

В его голосе звучал легкий оттенок гордости. Но очень легкий. Было ясно, что быть в курсе внутренней полицейской жизни для него давнее и привычное дело.

— Говорю тебе: у меня свои источники, — продолжал Брекстон. — Без этого мне никак нельзя. Про то, что копы затевают, я всегда должен вовремя узнавать.

— Стало быть, кто-то в полиции — твой стукач?

— Думай что хочешь.

— Нет, ты мне скажи, какая сорока тебе все на хвосте приносит?

— Остынь, дружище. Я ничего разъяснять не намерен.

— Ну ты жук!

— Одно скажу. В полиции хватало ребят, которые не горели доводить дело до суда. Им бы самим боком вышло!

— И кто же, по-твоему, убил Траделла?

— Какой-нибудь придурок. Уж я не знаю, какого козла занесло в ту квартиру, когда всем было известно, что вот-вот нагрянут копы!

— Но ты тем придурком не был. Сто процентов?

— Сто процентов.

Мы несколько секунд молча смотрели друг другу в глаза. Каждый пытался вычислить, насколько он может доверять другому. И похоже, каждый пришел к выводу: доверять нет никакого резона.

— Если я сейчас уйду и тебя вот так оставлю, — сказал Брекстон, — ты, конечно, побежишь за мной — арестовывать. Так?