Мисс Бирма

Хотя нельзя сказать, что выжил именно он. Нет, тот, кто выжил, кто покорил крыс, был скорее коварным злодеем, чем благородным воином, скорее хищным зверем, чем человеком. Сраные сукины дети, хрипел он, обращаясь к крысам и процарапывая еще одну черточку на стене – за каждую убитую тварь, рядом с отметками прошедших дней. Ублюдки. Проклятые подонки. Гниды подземные. Он считал и пересчитывал крыс, а их количество, казалось, все увеличивалось, и вскоре он терял нить и приходилось считать и пересчитывать снова. Твое место здесь. Грязный жид. Рожденный во тьме. Неприкасаемый. Вали в ад, никому ты не нужен. Думаешь, им есть до тебя дело – людям? Знала бы твоя мама, кем ты станешь. Лучше бы ты сдох.

Из-за стен камеры кто-то продолжал подкармливать его – или то, чем он стал, – вполне достаточно, чтобы не умереть, и за те несколько секунд дважды в день, когда кто-то просовывал поднос сквозь окошко, Бенни успевал заметить трясущуюся грязную, определенно мужскую, мгновенно исчезающую человеческую руку. И когда окошко захлопывалось, он цеплялся за надежду, что человек за дверью задержится настолько, чтобы услышать, разобрать все, о чем Бенни кричит, – отчаянная мольба дать воды, проклятья в адрес крыс, стоны о том, сколько еще будет длиться эта пытка, этот ад.

Ответы, все разом, явились в день (по его подсчетам, девяностый), когда впервые с тех пор, как за ним захлопнулась дверь камеры, она вновь со скрежетом отворилась, и Бенни, моргая в ярком слепящем свете, хлынувшем из коридора, разглядел силуэт военного. Генерал. Главнокомандующий Армии Бирмы. Сам Не Вин.

Ему мерещится? Черты лица человека, вступившего в полумрак камеры, размывались, перетекая друг в друга, когда он, уставившись на Бенни, заговорил – задумчиво, словно бы сам с собой.

– Ты отвратителен. Странно, как у тебя получились такие красивые дети. Твоя старшая – Луиза, верно? Она большое искушение для наших агентов в Билине… Что, огорчен? Не стоит. Мы ведь можем не трогать ее. И твою жену можем не трогать. Не то чтобы она продолжала считать тебя своим мужем… О, я причинил тебе боль. Прости. Но ты ведь понимаешь ее, не так ли?.. Вдова ли она? Или все еще замужем? Она не знает. А ее влечение к мужчинам неевреям поистине колоссально… Ну не злись! Это же забавно! Мужики всех возрастов вереницей проходят через дом, который она заняла. Входят и выходят, прямо призраки, и у каждого стоит. Представь, как она присаживается на каждый! Смешно, да?

Наконец человек – Не Вин, булькающий голос Не Вина ни с чем не спутаешь – шевельнулся, достал что-то из кармана и швырнул в Бенни, и тот почти свирепо поймал это в воздухе. Всего лишь сигара.

– А ты и правда мерзок, – с усмешкой сказал человек. – И твоя мерзкая женушка считает себя очень умной, приторговывая тряпьем и сигарами. Это как раз одна из них… Удивительно, как похожа человеческая рука на клешню, если человек голодает… Видишь, как она обвязала сигару своей фирменной ленточкой? Умная она, твоя женушка, да? Открыла маленькую фабрику по примеру своего мужа – прошу прощения, человека, которому изменяет… Даже не догадывается, что ей просто позволяют жить, питать свои маленькие грудки, свою ненасытную щелку.

– Что вам нужно? – прорычал Бенни.

Он мог броситься на него, мог позволить себе броситься и в секунду свернуть этой сволочи шею.

Не Вин схватился за кобуру на бедре и отступил на фут, в коридор, где в резком свете отчетливо проступило его звериное уродство.

– Только рассказать тебе историю, – самодовольно ухмыльнулся он. – О том, что недавно произошло. Видишь ли, некоторые из каренских вожаков считали себя очень умными и собрались встретиться с неким американцем в Таиланде – агентом ЦРУ, несомненно. Представляешь? На дворе август, считай, проливные дожди, но они надумали перебраться через реку Салуин. А когда добрались до деревни на берегу, проводник оставил их в крохотной бамбуковой хижине в самом центре рисового поля. Только тупые карены могли на такое согласиться, правда же? Только тупые карены могли ждать, пока стихнет дождь и успокоится разлившаяся река. Но ты ведь понимаешь, что произошло, да? Давай, подскажи…

Бенни подумал о Луизе, остальных детях и Кхин. И только потом о Со Лее.

– Их убили.