Мисс Марпл

Луиза, недавно, по ее собственному выражению, «разбежавшаяся» с мужем и оставшаяся теперь с двумя детьми на руках при весьма ограниченных доходах, вопросительно подняла брови.

– Я имею в виду, – пояснила Джоан, – что, если мисс Гриншо действительно хочет издать дневники и ей нужно подготовить их к публикации...

– А ведь это мысль, – одобрил Реймонд.

Луиза наконец поняла.

– Это бы мне подошло, – тихо согласилась она. – Мне кажется, я бы сумела.

– Так я ей напишу, – предложил Реймонд.

Мисс Марпл явно думала о чем-то своем.

– Хотела бы я знать, – задумчиво проговорила она, – что миссис Гриншо имела в виду, сказав о полицейском?

– Думаю, она просто пошутила.

– Это напоминает мне... – Мисс Марпл энергично тряхнула головой. – Да, это определенно напоминает мне мистера Нейсмита.

– А кто это такой? – удивился Реймонд.

– Один пчеловод, – ответила мисс Марпл. – Замечательные акростихи[6] для воскресных газет составлял. Большой был шутник... Иногда, правда, это приводило к неприятностям.

Наступила неловкая пауза. Ввиду очевидного отсутствия всякой связи между упомянутым Нейсмитом и мисс Гриншо оставалось только предположить, что в силу преклонного возраста милая тетя Джейн что-то напутала.

II

Коллекция Хораса Биндлера больше не пополнялась, и вскоре он вернулся в Лондон. Тем временем Реймонд Вест действительно написал мисс Гриншо письмо, в котором предложил ей кандидатуру своей знакомой, миссис Луизы Оксли, для работы над дневниками, и по прошествии нескольких дней получил ответное письмо, написанное причудливым тонким почерком, каким писали в старину. Мисс Гриншо сообщала, что прямо-таки горит желанием воспользоваться услугами миссис Оксли и, соответственно, назначала ей встречу.

В указанное время Луиза отправилась к мисс Гриншо. Предложение оказалось весьма выгодным, и уже на следующий день она приступила к работе.

– Не знаю, как тебя и благодарить, – говорила она вечером Реймонду. – Так удачно все получилось... По пути на работу я как раз буду успевать отводить детей в школу и забирать их, возвращаясь домой. Просто удивительно, как все чудесно устроилось. Никогда бы не поверила, что такие старосветские дамы еще существуют, если б сама не увидела.

Вернувшись вечером после первого рабочего дня, Луиза делилась впечатлениями.

– Экономку я почти и не видела. Принесла мне в половине двенадцатого кофе с печеньем и тут же исчезла. На редкость жеманная особа. Губы поджаты, слова лишнего не скажет... Подозреваю, она злится, что меня взяли на работу. А садовника Альфреда просто ненавидит. Жутко ленивый парень, из местных... Они друг с другом даже не разговаривают. Ну, мисс Гриншо, конечно, выше всех этих дрязг.

Говорит: «Сколько себя помню, с прислугой всегда так. При дедушке уж точно. У нас тогда было три садовника, мальчишка-посыльный и целых восемь служанок. И все они дни напролет только и делали, что между собой грызлись».

На следующий день Луиза возвратилась домой с новостью:

– Представляете, сегодня утром мисс Гриншо попросила меня позвонить своему племяннику.

– Племяннику?

– Да. Он, кажется, актер. Этим летом его труппа выступает в Борхэме. Я позвонила в театр и попросила передать ему приглашение на завтрашний ланч. Что интересно, от своей экономки она это скрывает. Чем-то, видно, та ее рассердила.

– С нетерпением будем ждать завтрашнего выпуска сериала, – насмешливо заметил Реймонд.

– Но ведь и правда все как в сериале! Примирение с племянником, кровь все же не вода, составляется новое завещание...

– Тетя Джейн, вы о чем-то задумались.

– Да, действительно. Скажи, дорогая, а полицейский больше не упоминался?

– Полицейский? – удивилась Луиза. – Да нет, кажется. С чего бы?

– Ну как же... Помнишь ее замечание? – сказала мисс Марпл. – Должно же оно было что-то значить!

На следующий день Луиза явилась на работу в отличном расположении духа. Парадная дверь, как всегда, была распахнута настежь. Окна в доме тоже, кстати, никогда не запирались. Мисс Гриншо совершенно не боялась грабителей по той простой причине, что любой оставшийся в доме предмет весил никак не меньше тонны и вряд ли годился для продажи.

Проходя через холл к лестнице, ведущей наверх, Луиза привычно бросила взгляд на большой портрет Натаниэля Гриншо, висевший над камином. Гриншо, сидевший в огромном кресле и поглаживающий спускающуюся на грудь массивную золотую цепь, казался ей типичным представителем викторианской эпохи в период ее расцвета. Внушительный живот, обрюзгшее лицо, двойной подбородок... Неожиданно она подумала, что в молодости Натаниэль Гриншо был, пожалуй, недурен собой. Если бы еще не чудовищные брови и пышные черные усы... Да, тогда он определенно походил бы на Альфреда. Садовника она видела только что, возле дома. Заметив ее, он тут же выбросил сигарету, отошел от дерева и принялся энергично сметать сухие листья. «Какая жалость, – еще подумала тогда Луиза. – Такой красивый и такой лентяй».