Мисс Моул

А теперь беспокойство миссис Спенсер-Смит о благополучии семьи проповедника добавило в число домочадцев мисс Моул.

Роберт Кордер нахмурил брови, но тут же вздохнул, глядя на фотографию на столе в красивой рамке: еще один подарок миссис Спенсер-Смит. Преподобному не нравилось это изображение жены. Он предпочитал ему маленькое фото на камине в спальне, где черты лица супруги над крахмальным воротничком и галстуком казались мягче, а глаза с надеждой смотрели на мужа из-под полей соломенной шляпки, модной во времена их юности. Этот портрет доказывал, что Роберт – именно тот мужчина, каким себя считает, в то время как фотография в кабинете, сделанная намного позже, искажала выражение лица из-за увеличения, на котором настояла миссис Спенсер-Смит. Преподобного злило, что люди, не знавшие его жену, могли вообразить, будто этот слегка насмешливый и терпеливый взгляд был ей присущ. Например, у мисс Моул, что далеко ходить, могло сложиться ложное впечатление, если она вообще способна анализировать увиденное; насчет этого мнение мистера Кордера еще колебалось. Вне своей привычной сферы экономка казалась глупой. Сегодня вечером она повела себя с нелепым легкомыслием – или то была простая бестактность? – но, как ни смешно, преподобного обеспокоило замечание, что ограбление банка не в характере Сэмюэла Бленкинсопа. Невероятно, чтобы та мисс Моул, какой хозяин считал ее, произнесла такие слова, однако они прозвучали с твердостью и уверенностью, которые вроде были, если воспользоваться выражением экономки, «не в ее характере».

Мистер Кордер вернулся к письмам на столе. Он явно тратил время впустую, размышляя над происшествием, на которое, не расстрой его безделье Уилфрида и дезертирство Бленкинсопа, не обратил бы внимания. Несомненно, он и в своих представлениях о женщинах старался шагать в ногу со временем и пришел бы в ужас, если бы ему отказали в способности распознать умную или некрасивую женщину. Умные женщины бросали ему вызов, предлагая бой, из которого преподобный мог и не выйти победителем, а некрасивые вызывали лишь первобытный антагонизм: не умея угодить мужскому вкусу, такие женщины фактически отказывались от своего пола и оскорбляли инстинкты, которые мистер Кордер изо всех сил старался игнорировать.

Ответы на письма вскоре были написаны. Преподобный мог бы подготовить и проповедь, но был не в настроении. В памяти крутился разговор с ректором, а беседа с Уилфридом не принесла ожидаемого удовлетворения. Племянник, даже будучи внешне покорным, демонстрировал насмешливое превосходство, которое не удавалось ухватить, а потому и разобраться с ним. Сэмюэл же был чрезвычайно вежлив, но неразговорчив в ответ на лишь наполовину шутливые упреки мистера Кордера. Сегодня молодые люди не выказывают удовольствия, когда с ними общаются на равных: они этого ожидают. Да и в конце концов, поразмыслив, пришел к выводу мистер Кордер, Бленкинсопу, пожалуй, уже далеко за тридцать. Возможно, тут нужен другой подход, решил он, но у проповедника не было желания становиться чьей‐то совестью. Свой долг в виде напоминания он выполнил, но он ведь не торговец, завлекающий покупателей, а потому его мысли снова вернулись к Уилфриду, сыну сестры. Сестра вышла замуж против воли отца, и брак оказался неудачным, однако сестрица унаследовала на удивление неплохую прибыль от отцовской мастерской по пошиву штор. Кордер-старший был против вступления сына в священство: мелкому торговцу это казалось дорогостоящим делом, в которое нужно вкладывать деньги годами, не получая взамен никакой прибыли, поэтому Роберт, упрямый не меньше сестры, сам оплачивал свое обучение упорным трудом, а иногда и своевременной помощью добрых нонконформистов, которых привлекал красивый и энергичный молодой человек. Роберт Кордер считал свой бунт, в отличие от бунта сестры, оправданным благодаря целям и результатам, хотя отец так и не нашел в себе великодушия их признать; в то время как сестру, всего лишь следовавшую своим склонностям, родитель вознаградил положением, при котором та могла платить брату, чтобы Роберт заботился о ее сыне. В раздражении, что не может себе позволить выгнать Уилфрида и лишиться денег, преподобный шагал из угла в угол, поглядывая на часы. Рут, должно быть, забыла пожелать отцу спокойной ночи. Терзаемый обидой на любимую дочь и злостью на Уилфрида, Бленкинсопа и мисс Моул, мистер Кордер не мог успокоиться, чтобы заняться чтением или письмом, поэтому Ханна, пунктуально явившаяся с чайным подносом, застала хозяина праздно стоящим перед камином, сунув руки в карманы.

– Как всегда, точны, – сказал он с фальшивой сердечностью.

– Стараюсь, – скромно ответила Ханна, поставив поднос. – Но что за жалкий огонь, он же почти погас! – Она опустилась на колени, чтобы подбросить угля в камин. – Мужчины, – сказала она будто самой себе, орудуя кочергой и щипцами, – нежные создания, которые мерзнут сильнее женщин, но я пока не встретила ни одного, кто мог бы поддержать огонь в очаге. Наверное, этому есть какая‐то причина.

– Возможно, нам приходится думать о других вещах.