Мисс Моул

– Подло? – удивилась Ханна. – Я благодарна. Надевая свой ольстер, я предпочла бы оставаться невидимой. Уж мне‐то известно, как он выглядит. Это пальто вообще не стоит носить, но оно теплое и прочное и служит мне чем‐то вроде старого верного товарища. Если бы ты остановила меня, я бы умерла со стыда. Слава богу, ты промолчала. Больше я не стану так рисковать, разве что в темноте. А теперь, будь добра, иди и переоденься. В такую погоду тебе стоило надеть макинтош. И кстати, сегодня у нас пятичасовой чай, и когда я взбиралась на холм, то на полдороге подумала о грибах и купила немного по пути домой. Так что у нас будет омлет с грибами, а если хочешь, можешь прийти и помочь мне на кухне.

Рут во многом вела себя как ребенок, но глупой она не была. Девочка поняла, что слова мисс Моул в равной степени могли быть и тактичны, и правдивы. Но не осмелилась спросить, видела ли ее экономка и намеренно ли обогнала, и если так, то сделала это ради Рут или ради себя самой. Признание получилось неполным, но после того, как мисс Моул лично заявила, что ольстер ужасен, разве стоило говорить об этом? Да, Рут облегчила бы душу, но ценой чувств мисс Моул. И пусть девочке было на руку больше не поднимать эту тему, такое поведение необязательно было неправильным. Взрослея, она все меньше и меньше верила, что вершить добрые дела непременно трудно, а дурные – легко, догадавшись, что прямой связи тут нет, поэтому сейчас, медленно переодеваясь в сухую одежду, Рут сознательно, хоть и нехотя, пришла к выводу, которого до сегодняшнего дня избегала: экономке можно доверить не только свои страхи, но и неблаговидные поступки. Девочка скорее чувствовала сердцем, чем понимала умом, что мисс Моул способна заполнить лакуны и навести мосты между причинами поступков и самими поступками. Рут спустилась в кухню, чувствуя себя одеревеневшей от неловкости, потому что сдалась и признала поражение там, где собиралась обороняться до победного конца.

Мисс Моул чистила грибы. Она показала Рут, как правильно снимать со шляпок кожицу, и они продолжили вдвоем, расположившись за кухонным столом.

– Я тут думала об одежде, – начала Ханна, и Рут, хоть и покраснела, решила, что лучше обсудить все сразу, пока несчастное пальто не стало непреодолимой преградой между ними. – Всегда любила красивую одежду, но мне оставалось о ней только мечтать. Когда я пошла в школу, там все были одеты по-разному, но я все равно выглядела пугалом. Зато меня сложно было не заметить. Мне не оставалось ничего другого, как притворяться, будто я обладаю оригинальным вкусом в одежде, в отличие от других бедняжек. В принципе, я поступаю так и по сей день, за исключением туфель и чулок: к их качеству я придирчива, поэтому приходится экономить на чем‐то другом. – Она взглянула на туфли, которые в спешке не успела переодеть. – Во всем Рэдстоу не найдется пары лучше, хотя однажды мне пришлось выбить ими окно, – беззаботно сообщила она.

Рут уставилась на нее.

– Но зачем?

– Это отдельная история, которую я не могу тебе рассказать, поскольку она очень грустная и волнующая.

– Правда не можете? Вы все время упоминаете разные случаи, но ничего не рассказываете. Например, тот случай с грабителем…

– Ах да, но у нас с тобой слишком мало времени. По вечерам тебе надо делать уроки, а потом сразу отправляться спать. Или в комнате, кроме нас, есть кто‐то еще.

– Сегодня как раз подходящий вечер, – намекнула Рут, – и задали мне совсем немного. Разве что Уилфрид будет дома.

– Нет, он собирался уйти.

– Ну вот видите! – воскликнула девочка.

– Посмотрим. Для рассказов нужно подходящее настроение. Но напомни мне спросить Этель, не знает ли она какую‐нибудь старую леди, которая любезно согласится принять в дар этот ольстер.

– Не надо, мисс Моул! – взмолилась Рут. – Вы не обязаны отдавать пальто, если оно вам нравится!

– Не нравится. Оно просто у меня есть.

– Но вы сами сказали, что оно как старый друг, и там же целые ярды ткани! Может быть, его удастся перешить.

– Нет, я не настолько смела, чтобы показать пальто портнихе. Думаю, просто оставлю его. Оно вполне годится, чтобы темной ночью дойти до почтового ящика, а больше я никуда его и не надену, – пообещала экономка, и теперь Рут твердо знала: мисс Моул способна понять и простить, наверное, все на свете.

Глава 14