Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница «Огненное колесо»

Отстать от других оказалось несложно. Они толкнули кухонную дверь и оказались в большой комнате с каменным полом и низким потолком с перекрещивающимися балками. С балок торчали крюки, на которых в давние времена висели окорока. Сейчас там были только связки лука и пучки сухих трав.

Энни Кастелл отвернулась от плиты. Это была крепко сложенная женщина среднего роста, с бледным плоским лицом, которое напомнило Джейн лепешку; безжизненные тусклые волосы были собраны в жидкий пучок на затылке. С первого взгляда было трудно сказать, какого они цвета – седые, русые или нечто среднее. Она посмотрела на них маленькими, неопределенного цвета невыразительными глазами. Редкие рыжеватые ресницы их совсем не притеняли, а широкие бесцветные брови казались пятнами на бледном лице. Если бы у Джейн было время подумать, она была бы обескуражена, но ее еще переполняло радостное чувство спасения из потайного прохода. Теплая кухня и аромат кофе очень ее бодрили, и она сказала самым милым своим голосом:

– Мы ваши кузены. Это Джереми Тэвернер, а я Джейн Хирон. Мы зашли поблагодарить вас за прекрасный обед, кузина Энни.

Говоря это, она протянула руку. Энни Кастелл взглянула на ее руку, затем на свою, вытерла свою о застиранный фартук и слабо и неуверенно коснулась ладони Джейн пальцами. Она по-прежнему молчала. Джейн проявила настойчивость:

– Это был просто великолепный обед, правда, Джереми?

– В жизни ничего вкуснее не ел.

Энни Кастелл сделала какое-то движение, но было трудно понять, выражало ли оно скромный отказ от комплиментов или их признание. Минуту все молчали. Затем из комнаты, которая, по всей видимости, была судомойней, появилась костлявая пожилая женщина. На голове у нее была потрепанная шляпа; она застегивала мужское пальто, которое было ей велико на несколько размеров.

– Я закончила, – сказала она хриплым доверительным голосом. – И если вы точно не хотите, чтобы я почистила серебро…

Энни Кастелл наконец заговорила. У нее оказался деревенский говор и весьма невыразительный, унылый голос.

– Нет, серебром займется Айли. Вы помыли бокалы?

– Я не знала, что должна это сделать.

– Да, пожалуйста.

Женщина возмутилась:

– Я совершенно точно не могу; мистер Бридлинг очень рассердится, если я приду поздно. Ну ладно, должна так должна, нечего из-за этого спорить. Я скажу ему, что вы меня задержали.

– Благодарю вас.

Энни Кастелл повернулась к Джейн и Джереми.

– Кофе уже отнесли наверх, – сказала она тем же невыразительным голосом.

Их отшили и, насколько можно было судить, не оценили. Когда они закрыли за собой дверь кухни, Джереми сказал:

– Наша кузина Энни так эмоциональна…

– Джереми, как думаешь, он ее бьет?

– Кто, Фогарти? Вряд ли. Почему ты так решила?

– У нее такой подавленный вид… Люди, у которых все в порядке, так не выглядят.

Джереми обнял ее.

– Иногда ты мне очень нравишься. Но если говорить о внешности, то тебе лучше подняться наверх и сделать что-нибудь с лицом: у тебя зеленое пятно.

Они расстались у подножья лестницы. Когда Джейн свернула в коридор, ведущий к ее комнате, она услышала мужской голос. Слов она не разобрала, только голос, и было в нем что-то такое, что ее разозлило. Она поднялась по четырем ступенькам и услышала, как Айли говорит: «Я не стану!» В этот миг она поняла, что голоса доносятся из ее комнаты и один из них принадлежит Люку Уайту, которому совершенно нечего там делать. Наверное, Айли стелила постели, и если кто из них двоих и вспомнил о Джейн, то подумал, что она пьет кофе в гостиной. Учитывая это обстоятельство, она совершенно не стыдилась того, что стоит и подслушивает.

Люк Уайт сказал отвратительно протяжным голосом:

– И чего, по-твоему, ты добиваешься, говоря «Не стану»?

– Я говорю это, потому что серьезно так считаю, – ответила Айли задыхающимся голосом.

– И чего, по-твоему, ты добьешься, говоря это серьезно? В конце концов ты все равно будешь моей. Если б у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы это поняла и пришла бы по доброй воле.

Должно быть, он схватил ее, потому что до Джейн донеслось полупридушенное «Отпусти меня!».

– Сначала ты меня выслушаешь! И крепко поцелуешь меня, а потом можешь идти – на этот раз.

– Я закричу! – сказала Айли. – Тебе нечего тут делать. Я расскажу тете Энни.

– Энни Кастелл? Смешно! И чего ты, по-твоему, добьешься, рассказав Энни Кастелл?

Ее голос дрогнул:

– Я расскажу дяде.

– Не расскажешь! Если затеешь что-то такое, так ведь и я могу кое-что порассказать. Где ты шлялась сегодня вечером, когда я тебя прикрыл и сказал Кастеллу, что Энни отправила тебя с поручением? Я солгал ради тебя и вытащил тебя из беды, в которой ты бы оказалась, узнай он, где ты была. С Джоном Хиггинсом, так? Встречаемся с ним, да? Шуры-муры, за ручки держимся, да? Поцелуйчики, а может, и кое-что еще? Он для всех такой праведник. Готов поспорить, ты не гимны поешь, когда с ним встречаешься!

– Люк, отпусти меня!