Миссия (СИ)

И как же больно было, когда отец исчез, и его объявили мертвым. Дитте, занимавшийся тогда его делом буквально спас раздавленного этими событиями котенка, вернул ему смысл жизни, приведя к себе, а через неделю предложив организовать прайд. “Я доверяю тебе”, сказал он, и Неймо изо всех сил старался с тех пор оправдать это доверие.

Но еще больнее было, когда папа нашелся — жалкий, забитый и совершенно безумный. Неймо был так благодарен Дитте, взвалившему, как истинный альфа, на себя эту обузу, не отправившему совершенно бесполезного кота в психушку. И Неймо снова заботился о папе, терпел все его дикие выходки, со стыдом и разрывающей сердце жалостью наблюдал, как тот отчаянно пристает к едва снисходящему до него альфе, и уже не надеялся, что все у них будет по-нечески. Но папа выздоровел, а Раззук…

И с Раззуком у них тоже будет все хорошо, через месяц Неймо привезет его в Тирроган, розовый его любимый будет совершенно чист к тому времени, он уже две недели вот держится, и родичи его примут, не скажут, что Неймо притащил нищего наркомана в прайд.

========== Глава 3 ==========

***Светлое небо

— Нет! — крикнул ему Раззук и топнул ногой, все его тощее тело тряслось от отчаянного гнева. — Я не хочу! Мне нужен кокос! Сейчас! Я не могу так жить…

— Ну и не живи! — заорал Неймо ему в ответ. — Убирайся, ты мне не нужен, иди, трахайся со своими там за щепотку… Давай, вперед!

Раззук замер, потом неуверенно улыбнулся:

— Неймо… я же люблю тебя…

— Кокоса не получишь, — он отвернулся, сколько можно его покупать этими “люблю”, никакая его любовь не нужна чертовому наркоману, ему нужны только кристаллики или пыльный порошок…

Он услышал легкие шаги, и как хлопнула дверь, и закрыл лицо руками. Раздался звонок комма. Дитте.

— Здравствуй, старший, — сказал он в пустоту, видео давно отключено.

— Как дела, малыш?

— Все как обычно… Я не смогу взять отпуск, сейчас такая обстановка, нельзя уехать, никак. Я здесь нужен.

— Понятно. Как там твоя любовь, еще не передумал приводить его в прайд?

Неймо закусил кулак, пытаясь сдержать всхлип:

— Нет, конечно, я привезу его, как будет возможность, сразу. Он тебе понравится.

— Удачи.

Он некоторое время смотрел на затухающую надпись на экране, а потом подскочил. Надо вернуть Раззука. Господи, как он мог его отпустить в таком состоянии. Он замотал лицо платком и бросился на рынок, наверняка паршивец там ошивается. Улицы были пустынны, впереди раздался грохот взрыва. Неймо замер на мгновение, а потом пригнулся и побежал туда. А навстречу ему побежали коты в коричневом, антиправительственная группировка очередная, Неймо узнал эмблему и прижался к стене, пропуская.

На рынке клубилась пыль и деловито расхаживали солдаты от текущего правительства. Куда-то тащили труп. Рядом раздались выстрелы и топот, Неймо дернулся и увидел мелькнувший головной платок Раззука, рванул туда.

— Куда прешь?! — его ударили прикладом по голове, разбив бровь, и обложили забористым матом.

Неймо упал, сдергивая удостоверение с шеи:

— Святая миссия, пропустите!

Его пустили, и он снова метнулся, выискивая знакомый платок и утирая кровь с лица, она мешала видеть. Раззук лежал на мостовой, в той нелепой позе, в которой лежат только убитые на бегу, рубашка задралась и одна штанина тоже.

Неймо упал на колени рядом с ним, увидел стеклянный мертвый взгляд и обнял еще теплое тело, больше не боясь ему ничего повредить. Он глотнул судорожно раскаленный воздух и сорвал с лица тряпку, та не давала дышать. И прижал к груди своего розового котика и посмотрел в небо, смаргивая с ресниц слезы и кровь.

В этот момент пробегающий мимо репортер и сделал тот знаменитый, растащенный всеми таблоидами кадр “Врач-миссионер Тиррогана и погибший гжарец”. Его даже в “Королевском географе” напечатали. Особенно фотографу удались глаза врача — серо-хрустальные на тонком одухотворенном лице, они словно светились от слез и какой-то ярости, а светлые блондинистые ресницы окрашены местами красным и слиплись стрелками. Ну, это, конечно заслуга техники, совершенно новый компактный объектив со стабилизатором, незаменимая вещь в полевой работе.

***

Неймо обезболил пациенту остатки оторванного уха, красиво зашил шкурку, чтоб не было вывороченного мяса, и принялся заживлять. Пациент смешно морщился и косился на него одним глазом, уперев подбородок в подставку. У него был вид работяги, бывшего работяги, и он был совсем не похож на утонченного Раззука, кроме розовой шерстки и перламутровых полосок на скулах, ну, да впрочем, здесь у всех были такие.

— Ну, вот, — сказал Неймо, — модный трезубец готов, теперь от кошек отбоя не будет.

— Спасибо, господин доктор, — улыбнулся гжарец и осторожно погладил пальцем фигурный обрубок. — Я пойду тогда… соблазнять кошек.

Неймо доброжелательно кивнул ему на прощание и ловко закинул кристаллик в рот. Никакие кошки не светили этому террористу, а светило ему в ближайшее время быть разорванным на мелкие кусочки осколочной бомбой, Неймо ясно видел клубящуюся за его плечами, жирно почмокивающую смерть.

“Это все глюки”. Он вышел из кабинета и окинул взглядом очередь.