Миссионер поневоле

– Секрета здесь никакого нет. С год назад наша компания отправляла в СССР закупленное вами – русскими, то есть, оборудование. Я был среди обслуживающего технического персонала, поэтому вы меня, наверное, и не запомнили. Оно и понятно. Суматохи тогда было преизрядно. Да и, с другой стороны, внимание ваше, скорее всего, было целиком поглощено осуществлявшейся сделкой.

– Положим, что так. Но я по-прежнему не понимаю смысла нашего разговора.

– Минуточку терпения! Мы подошли почти к самой сути! У меня сохранились кое-какие секретные документы. Возможно, ваших товарищей в Москве они смогут заинтересовать. Вот, взгляните.

И незнакомец в светлом костюме нервным движением извлек из своего саквояжа пачку машинописных листов. Николай голландский знал гораздо хуже английского. Однако в глаза ему сразу же бросился штамп в левом верхнем углу «Geheim» («Секретно») и дата «январь 1942». Бумаги были достаточно свежими.

– И что вы предлагаете? Документы, в обмен на возможность эвакуации?

– Да. Пускай они лучше Сталину достанутся, чем в японские руки попадут.

– Ладно. Уговорили. Только знаете, что…

– Пауль, – догадавшись, подсказал работник BPM.

– Очень приятно. Так вот, Пауль, ваш саквояж – это несерьезно. Для предстоящего спектакля нужен чемодан гораздо большего объема!

– Понял! Будет исполнено!

– Да смотри, сильно не задерживайся!

Минут через десять неожиданный попутчик и впрямь приволок довольно вместительный чемодан. Впрочем, с этим проблемы, как раз, не было практически никакой. Многие беженцы, перед самой эвакуацией, бросали лишние пожитки прямо на улицах города. Удовлетворенно хмыкнув, Витковский взвесил чемодан в руке. Тот оказался неожиданно тяжелым.

– Что там? – спросил он у Пауля.

– Камни! Для веса положил!

– А ты молодец! – хлопнул Николай индоевропейца по плечу. – Парень смышленый! На лету соображаешь!

– Не без того, – скромно потупился тот.

В общем, к импровизированному пропускному пункту, располагавшемуся почти у самого трапа «Янссенса», Витковский подошел в сопровождении Пауля, натужно вздыхавшего под тяжестью собственного саквояжа и нагруженного камнями чемодана.

– Документы! – строго потребовал сидящий за столиком офицер.

– Пожалуйста, – охотно кивнул Николай, выкладывая перед ним свой дипломатический паспорт и иные сопроводительные бумаги.

– А, дипломат. Да ещё и русский! Что ж, проходите. Всё в порядке, – поднеся два пальца к фуражке, козырнул офицер и тут же перевел взгляд на Пауля. – А это ещё кто? Документы!

– Это со мной, – тотчас вмешался Витковский. – Мой слуга. Ну, бой, носильщик. Не знаю, как это звучит, по-голландски.

– Не положено, – покачал головой офицер.

– Да я сам понимаю, что нельзя. Но вы тоже войдите в мое положение, господин офицер! Как же я сам такую уйму дипломатической почты потащу? А бросить её никак нельзя. Международный скандал может приключиться! Да и, согласитесь, прошу я совсем немного. Только дополнительного места для одного человека. У него и бумаги все в порядке. Быстро, покажи свой паспорт!

– Вот, – дрожащей от волнения рукой, Пауль протянул свои документы.

– Ладно, – бегло пробежав бумаги взглядом, махнул голландец. – Проходите…

Он сидел здесь с самого утра и до смерти устал от союзников с их вечными претензиями. То привезут пятерых лежачих американских раненых, то австралийских солдат, то английских моряков с потопленных торговых судов. И всех надо как можно скорее погрузить и вывезти, оставив на берегу своих умоляющих о спасении соотечественников! И это в то самое время, когда остатки армии, вместе с частями морской пехоты бьются на подступах к Чилачапу в надежде хоть на немного задержать японское продвижение! И дать, тем самым, другим возможность эвакуироваться…

глава 5.

«Янссенс» вышел из гавани Чилачапа поздним вечером 3 марта, сразу после наступления темноты. Маленький теплоход, водоизмещением около трехсот тонн, был серьезно перегружен. Всего, на его борту, помимо членов экипажа, находилось свыше шестисот беженцев. Всматриваясь в загадочно темневшую перед глазами гладь ночного моря, они готовились к самому худшему. Однако первые серьезные неприятности судну принесли не японцы, а погода. Индийский океан встретил «Янссенс» сильнейшей грозой. Зловеще завывал ветер, по палубе и надстройкам хлестали потоки ливня. Теплоход тяжело переваливался с борта на борт и с носа на корму. Лишь к утру, непогода утихла.