Мистер Джастис Раффлс

– Клянусь всем богами, я сделаю это, если придется, мистер Леви! Вот ваша шляпа, вот выход – и не смейте больше показываться здесь.

Ростовщик принял свой сверкающий головой убор, задумчиво протер его верх рукавом, и направился, как ему велели, к порогу; но я заметил тень усмешки под его грушевидным носом, хитрый блеск в него непроницаемых глазах, и для меня не оказалось неожиданным, когда увалень повернулся к задире, чтобы нанести контратакующий удар. Меня удивила лишь мягкость, с какой он был нанесен.

– Могу ли я узнать, чей это дом? – сказал он с придыханием, которое можно было принять за признак чрезмерной задумчивости.

– Не мой, я это знаю, но я наследник этой семьи, – воинственно отразил атаку Тедди, – так что подите вон!

– А вы совершенно уверены, что этот дом принадлежит вашему отцу? – поинтересовался Леви с той смертельной обходительностью, на которую был способен, если того желал. Стон, который почти подавил мистер Гарланд, подтверждал, что сомнение, выраженное в прозвучавших словах, имело основания.

– Это владение отца, – ответил юнец с нервной усмешкой, – земля в его собственности, и все прочее.

– Это теперь мое владение – земля, собственность, и все прочее! – ответил Леви, выплевывая свой ледяной яд слог за слогом. – И выдворение вон ожидает ВАС, я даю неделю на это вам обоим!

Он застыл на миг у открытой двери, возвышаясь над нами в триумфе и оглядывая одного за одним – но на Раффлсе его взгляд остановился.

– И даже не думайте броситься спасать старика… – прошипел он яростно, – …как вы спасали сына – ведь теперь мне про вас все известно!

Глава VIII. Суть дела

Разумеется, я со всей поспешностью удалился от этой огорчительной сцены, и, разумеется, Раффлс остался, чтобы утешить своих друзей в несчастье. С одной стороны, мне было жаль покидать его в таком положении; но совсем неплохо было отужинать в тишине клуба, отбросив тревоги и суматоху этого ужасного дня. Напряжение после бессонной ночи все росло, и я под конец уже плохо различал, что и в каком порядке случилось в последние двадцать четыре часа. Казалось невероятным, что одни и те же сутки в середине лета могли вмещать в себя возвращение Раффлса и наше пиршество в клубе, в котором никто из нас не состоял; драматическое зрелище, которое мы застали в Олбани, излияния и признания посреди ночи, утреннее свержение ростовщика с пьедестала его самоуверенности, несвоевременное исчезновение Тедди Гарланда, день, проведенный в доме его отца, уловку Раффлса, которая спасла безнадежную ситуацию всего лишь для того, чтобы увенчать день катастрофой в виде победы ростовщика над Раффлсом и всеми его друзьями.

Даже при беглом взгляде вспять это было невероятное сочетание событий, но такое рассмотрение имеет свойство переворачивать порядок событий, и новый риск, на который шел Раффлс, теперь приобретал наибольший вес в моем сознании, а последние слова Леви, предостерегавшие моего друга, звучали громче всего остального в моих ушах. Полное же разорение Гарландов, которому я, судя по всему, стал свидетелем, оставалось для меня неразрешимой загадкой. Но никакие загадки не могут предохранить разум от мыслей о надвигающейся опасности; и я был менее расположен гадать о несчастье этих бедных людей, чем о том, что могло из всего этого произойти для моего друга и меня. Неужели во время преступления в Карлсбаде он выдал себя? Неужели Леви отказался от открытого обвинения Раффлса в преступлениях лишь для того, чтобы обвинить его позже и выдать полиции? Эти сомнения преследовали мой разум не только за обедом, но и после него, когда Раффлс собственной персоной заглянул в мой уголок курительной комнаты и прошел ко мне бодрой походкой с неунывающим лицом человека, находящегося в полной гармонии с миром.

– Дорогой мой Банни! Я и не думал об этой ерунде с тех пор, – ответил он на нервную очередь моих вопросов, – и с чего бы это делать Дэну Леви? Он уязвил нас довольно ловко, как только мог, но он не такой дурак, чтобы подставиться, говоря то, чего он ни за что не может доказать. В Скотланд-Ярде его и слушать не станут: для начала, это не их работа. А даже и будь им дело до этого, никто лучше мистера Шейлока не знает, что у него нет и тени доказательств.

– Но все же, – заметил я, – он, кажется, попал в точку, а в криминальном обвинении это половина дела.

– Тогда я в этой битве с удовольствием принял бы участие, ведь все шансы тут на моей стороне! В конце концов, что выходит? Он получил назад свою собственность – целиком и полностью, ни пенни от него не убыло – но из-за того, что у него со мной какие-то разногласия, он решил опознать во мне тевтонского бандита! Это на него не похоже, Банни, он не такой болван. Дэн Леви вовсе не болван, если откровенно, но он самый потрясающий прощелыга, против которого я когда-либо выступал. Если желаешь услышать все об его тактике, заезжай потом ко мне в Олбани, и я открою тебе глаза.