Мистер Грей младший (СИ)

Она заплакала. Заплакала, и я прижала её к себе. Моё сердце обливалось кровью, я обнимала её и хотела разрыдаться вместе с ней, но только плотно сжала губы и вспомнила, когда плакала в последний раз, и, как пообещала себе, что это — был последний раз. Я сдержалась, успокоила её, накормила шоколадом и пообещала, что всё, всё обязательно будет хорошо. Как следствие, к сожалению, о случившемся — я ничего добиться так и не смогла, и, отправив Викки домой с водителем и няней, которые приезжали за ней после каждого занятия и ежедневно к утру привозили её, я решила, что с обидчиками буду разговаривать сама.

В тот же вечер, я позвонила её отцу и потребовала встречи. Тот разговор я тут же забыла, ибо была дико зла и уверенно настроена против него. Мистер Дерек Стоун. Я покажу вам, где зимуют раки, если это вы трогали беззащитного ребёнка. Причём, «трогали» — просто сумасшедшее, как мало сказано об этом рукоприкладстве.

Моя встреча должна состояться сегодня. Воскресенье. Трачу свой единственный, грёбаный выходной, так как мистеру Извергу было удобно только в этот день. Какой занятой, мать его.

С одной стороны, я была даже рада тому, что эта встреча назначена на сегодня, так как вчера вечером — мне звонила Джеки и говорила о том, что вся честная компания собирается в доме Флиннов, чтобы отметить начало августа и просто предаться обсуждению Фиби и Адама, которые не хотят прекращать свой медовый месяц, который, по плану — должен завершиться, как раз, сегодня. Но не тут-то было и ребята полны энтузиазма «обтирать» эту тему.

Идти я не считала нужным по нескольким причинам, во-первых, мистер Стоун. Во-вторых, Грей. Да и, в-третьих, и, в-четвёртых — тоже он. Джеки не утаила от меня то, что он собирался сделать после моего ухода. И только бутылка самого дорогого алкогольного напитка в мире, разбившаяся о его дурную голову, стала средством спасения его жизни. Он должен ненавидеть меня, быть благодарен Джеки и быть счастлив. Очень счастлив. И если в своих последних речах, направленных к нему, я была довольно жестока, то… Я знала, что сам он остановить эту «машину без тормозов» не в силах. И если я бы я показывала, как мне тяжело прощаться с ним, как мне дико больно, он бы ринулся за мной и не смог отпустить. Я оттолкнула его от себя так, что назад пути нет. И я спокойно приняла это. И он примет… В отношении его, у меня всегда было нечто, вроде, предвидения, как у пророков-поэтов. И я знаю, что он будет счастлив, потому что он этого заслужил. Что мне оставалось делать? Ничего. Я просто ушла с дороги, не мешая ему двигаться к счастью, или хотя бы не мешая счастью, двигаться в его сторону.

Сама же я, этакая защитница несовершеннолетних и крайне щепетильная преподавательница танцев, ровно в четыре часа дня, при полном параде, гордой походкой вошла в огромный ресторан французской кухни. «Недурно», — решила я, осмотрев помещение, но по-прежнему оставаясь холодной и напряжённой. Что за глупости, говорить с учителем собственного ребёнка в ресторане, а не у нёё в кабинете?! Я изначально была против этой идеи, но топать ножками и требовать появления этого безумного мистера Стоуна у себя, как подобает нормальному разговору директора школы и родителя, я не могла. Так что, единственное, что я запомнила от разговора с отцом Викки, то это — час и место, когда и куда я должна была явиться.

Я села за первый попавшийся столик у окна, заказала себе чашку кофе и принялась ждать. «Непунктуальный», — отметил мой воспалённый мозг, а потом колею мыслей из меня выбил аромат латте с корицей и я, отчасти, расслабилась, стараясь не концентрироваться на минутах, пробегающих на огромных часах, висящих в самом центре огромной белокаменной стены этого престижного заведения.

Мистер Стоун — высоченный брюнет, с довольно приятной внешностью, унаследовавший, определённо, что-то восточное от предков, появился только тогда, когда чашка кофе была выпита, а терпение спало на «нет».

«Почему так бросается в глаза, что ему нет тридцати и что он не способен ударить ребёнка?» — мой, теперь, чисто женский мозг задал этот вопрос, когда он с извинениями рухнул в кресло напротив меня, поздоровался, сцепив руки на столе в замок.

— Добрый вечер, — сухо сказала я, — Ничего, что опоздали. Я здесь, потому что мне нужно поговорить с вами, и я позволила себе наплевать на все свои дела, чтобы сделать это.

— Не вы первая, не вы последняя, кто отказывается от всех своих дел, чтобы поговорить со мной, -цинично заметил он.

Вот ведь кретин!

— Я не буду это комментировать. — Я сжимаю губы. — Поэтому, сразу перейдём к делу.

— К делу, — отрывисто повторил он, глядя на меня глазами Викки.

Я сглотнула злость, подкатившую к самому горлу, прочистила его, остро смотря прямо в лицо наглецу.