Мистер Скеффингтон

И мисс Хислуп бросила прощальный взгляд на консервную банку. Горничная – вот уж совсем неприятная неожиданность! Будто мало ей запаха фиалок, будто мало ей мехового манто! Как обращаться с этой горничной? Следует ли отнести горничную к тому же разряду, к которому принадлежит госпожа? Считает ли Майлз и ее своей сестрой во Христе?

Мисс Хислуп обвела глазами крошечную гостиную. Поразительно, как эти стены вмещают столько посторонних предметов и запахов. Вместят ли они еще и горничную? Должны постараться, сказала себе мисс Хислуп, расправляя плечи; горничная не останется за дверью, о нет. Никогда еще мисс Хислуп не видела женщины, что прислуживает даме из общества, а все, что ей доводилось слышать об этих существах, пугало сверх всякой меры. Мисс Хислуп шагнула к двери.

– Ну что вы! Не надо! Здесь же нет места! – воскликнула Фанни и схватила мисс Хислуп за рукав, не догадываясь, что это нервозное создание и так уже на грани срыва, затем обратилась к самому Хислупу: – Ступай скажи Мэнби, что она пневмонию заработает, если будет торчать на холоде. Неразумная упрямая Мэнби! Пусть возвращается к автомобилю, и немедленно! А если не захочет пойти одна, проводи ее.

От таких речей у мисс Хислуп возникло ощущение, будто она очутилась на скользком склоне и тщится удержаться на ногах. Меховое манто, горничная, автомобиль – а теперь еще и приказной тон, да по отношению к Майлзу, который в этом доме, да и во всем районе, сам фонтанирует распоряжениями! Это какой же доход у этих грешниц высокого ранга, это что же внушает им уверенность, будто можно командовать? Как ни велико было недоумение мисс Хислуп, она успела задаться вопросом: а внемлет ли эта конкретная сестра Майлза во Христе его наставлениям, а примет ли помощь от нее, Мюриэль Хислуп, вот сейчас, в период процветания? Мисс Хислуп помогала женщинам дурным, но раскаявшимся. Эта особа, без сомнения, женщина дурная, но до раскаяния пока не дозрела. Да и зачем ей раскаиваться, спросила себя мисс Хислуп (ее постигло озарение), если она, судя по мехам и прочему, находится на пике своей… карьеры? Уже не раз мисс Хислуп невольно отмечала (не делясь своим наблюдением с братом), что раскаиваются исключительно те женщины, что потеряли привлекательность. «С раскаянием, – считает каждая, – можно повременить: успею раскаяться, когда лоску поубавится». Порой, в минуты невыносимой усталости (мисс Хислуп, как и большинство никем не любимых женщин, жила и чувствовала как бы вполсилы), она допускала даже неподобающие мысли насчет Царствия Небесного. В самом деле, на что оно будет похоже, это Царствие – конечно, при условии, что после всех трудов Мюриэль Хислуп в него попадет, – если там ее встретят целые толпы блудниц, хотя бы даже и раскаявшихся?

* * *

Майлз густо покраснел. Снова Фанни командует, да еще при Мюриэль! Не говоря о сути команды: чего уж хуже – остаться наедине с Мэнби, вести ее по темным улицам, шатаясь и едва не теряя сознание от голода? Ему, Хислупу, придется проделать весь обратный путь к автомобилю Фанни промозглым февральским вечером в компании едва ли не единственной в мире женщины, которую он не в силах простить. Хислуп отлично знал, что Мэнби не сделала ничего дурного, что она просто оказалась случайной свидетельницей его унижения, но именно это и было непростительно. Хислуп давно простил саму Фанни, даром что унизила его именно она. Ее он намеревался спасти, потому и прощение стало возможным, но горничная в спасении не нуждалась. Заведомо безгрешная Мэнби, добродетельная паразитка. И снова Хислуп, против собственной воли (ибо такие мысли недостойны священника, тем более в Великий пост), сравнил Мэнби с клещом.

Мюриэль вся напряглась, заметив, что туча недовольства заволокла чело брата. Бедный Майлз, он сразу почувствовал, что им командуют; и как жаль, что ему придется выходить в промозглую ночь. С другой стороны, разве допустят они с братом – бетнал-гринские подвижники, – чтобы горничная погибла в каком-нибудь тупике? Их долг – предотвращать подобное. Мисс Хислуп проводила бы ее сама, только бы туча недовольства рассеялась (ибо семейному кругу не видать мира и покоя, если омрачено хоть одно чело), но не могла пойти – ее крепко держала гостья.

– По-моему, – наконец выдавила мисс Хислуп (в тоне ее слышались сомнения, униженная мольба и попытки оправдаться, характерные для каждого, кто оказался между двух огней), – нехорошо оставлять горничную на холоде.