Мистер Скеффингтон

А если так, первым делом Фанни должна бросить эту привычку – хвататься за мужчин. Каждый бывший возлюбленный неминуемо превращается в соломинку. Плачевно само по себе, но еще плачевнее выглядит женщина, которая за эти соломинки хватается. От Фанни этого больше не дождутся. Она будет вести себя по-мужски. Но какое, однако, расточительство – впустить ее в жизнь женщиной, чтобы затем превратить в мужчину.

Собрав в кулак гордость, мужество, отвагу, волю – качества, вспомнить о которых советовал Лэнкс; качества, которые она, любившая уют, задернутые шторы и всеобщее благодушие, с готовностью оставила бы настоящим мужчинам, – Фанни прошла к письменному столу, сняла телефонную трубку и сделала первый шаг к маскулинности – то есть занялась делом.

Делом ее на данный момент была прислуга.

– Соедините меня с мисс Картрайт, пожалуйста…

Вопрос прислуги надо решать, и немедленно. Лэнкс? Бог ему судья. Нет ничего эффективнее, чем предоставить разбираться Богу; кто-кто, а Фанни, которая предоставила Богу целый полк поклонников, знала это наверняка. Такие действия никому не по нраву; тут главное – самой не тратить время на переживания. Фанни переживать не станет – так она решила. И даже наоборот – пока разыскивают мисс Картрайт, Фанни попробует благословить на прощание того, кто был ее бесценным Перри, а стал, и вовеки пребудет, просто Лэнксом; пусть благословение получится даже не слишком сердечное, пусть… Нет, не получается.

– Мисс Картрайт! Что? Это не мисс Картрайт? Найдите ее, скажите, чтобы подошла к телефону…

Ладно, «просто Лэнкса» Бог благословит, раз уж он с ним разбирается.

Впрочем, если Лэнкс, и любовь, и красота, и тому подобное (с новой, мужской грубоватостью Фанни использовала выражение «весь этот тарарам») ушли из ее жизни, это еще не значит, что уйти должны и слуги. Вопрос, кому их увольнять, решается на раз – никому. Фанни их простит. Она так решила задолго до того, как мисс Картрайт подошла к телефону. Сначала отчитает их со всей строгостью, даже с суровостью, а потом простит. Это так легко, так приятно, так естественно – прощать. На месте слуг Фанни и сама бы впала в искушение, ведь, как известно, кот из дому – мыши в пляс (она заставила себя произнести «кот», и даже «старый кот» – так угодно судьбе, и никаких поблажек, никаких «кошка из дому», хотя бы даже и «старая кошка». И вообще во всех случаях предпочтительнее милосердие – ничто не склонит Фанни к дисциплинарным методам Джоба…

– А вот и Джоб – легок на помине…

Фанни сама перебила свои мысли, произнесла эту фразу вслух, да еще в тот момент, когда мисс Картрайт вбежала в кабинет на первом этаже и схватила телефонную трубку, ибо Джоб и впрямь был рядом и смотрел на Фанни с упреком, как бы говоря: «А как насчет твоих дисциплинарных методов в отношении меня? Да и после меня, дорогая Фанни (хорошо хоть не «Фанечка-Желанечка»), разве считала ты, что милосердие – предпочтительнее всего?»

– Сейчас мне не до этого, – сказала Фанни вслух, (опять в телефонную трубку), но уже далеко не так нетерпеливо, как у нее вышло бы до унизительной встречи с Лэнксом.

Теперь, после Лэнксовых ледяных глаз-буравчиков – глаз человека, который только и думает, как бы слинять, – Джоб, упорствовавший в том, чтобы появляться рядом с Фанни, вызывал даже нечто вроде чувства успокоения. По крайней мере, Джобу нравится общество Фанни; впрочем, и он, несмотря на свое несходство с прочими обожателями, выделенный из их числа тем фактом, что лишь за него Фанни вышла замуж, если бы увидел ее сейчас, повел бы себя, как остальные…

– Так все и было бы, Джоб, – заверила Фанни, не дав Джобу возразить.

Она по-прежнему говорила в телефонную трубку.

* * *

Три эти фразы, явно адресованные бывшему хозяину дома, повергли мисс Картрайт в экстатическое состояние. Она методично выведывала у Мэнби насчет хозяина. Ответы Мэнби, неохотные, но содержательные, волновали воображение мисс Картрайт, устремляли ее мысль к мистеру Скеффингтону, особенно в последнее время. Неужели он здесь? Неужели мистер Скеффингтон вернулся?

– Прошу прощения, леди Франсес, – пролепетала мисс Картрайт, ибо у нее участилось сердцебиение. – Я не совсем…

– Пришлите ко мне в гостиную Сомса и миссис Дентон, – послышался голос Фанни – деловитый хозяйский голос.

«Вот теперь они попляшут!» – возликовала мисс Картрайт и принялась звонить в колокольчик так энергично, что посыльный примчался бегом.

Он здесь: настоящий хозяин в этом доме, – бывшая жена, не в силах справиться сама, обратилась к нему, и он вернулся, чтобы навести порядок. Мэнби говорила, что рано утром, до прихода мисс Картрайт, которая провела уикенд со своей престарелой матушкой в Пондерс-Энд, на севере Лондона, ее светлость звонила кому-то. Значит, шайку дерзких бездельников ждет нахлобучка и полный расчет – за этим проследит мистер Скеффингтон. Воскресная оргия предстала в ином свете: если ее последствия – возвращение хозяина, она благодать, а не мерзость.