Мистер Трикстер (СИ)

Особенно когда на первом курсе он заявился на занятие по естествознанию, которое входило в общий курс университета, который он обязан был пройти помимо курса юридического, то увидел того же преподавателя в коротком халате с такими же короткими рукавами, вбежавшего в класс за секунду до звонка и даже не посмотревшего на студентов, что уже сидели на местах. Взгляд Сэма был настолько прикован к нему все занятие, что доцент кафедры медицины и здравоохранения Габриэль Трикстер даже поинтересовался у него, на ту ли специальность Сэм пошел. Он тогда глупо то ли покачал головой, то ли согласно кивнул: он был занят ощущением, что он уже с этим парнем спал. Что было удивительно, потому что он вообще-то не помнил, чтобы спал с другими парнями, и тем более этого уж точно видел в первый раз в жизни, однако с каждым занятием становилось только хуже. Дело было не в его стройной фигуре и редкой силе, что не выражалась в ширине плеч, не в его необычной манере одеваться в одежду, которая подходила только ему и никому больше, и не в странной металлической скобе на одном ухе, как будто он оставил ее как знак пережитого юношеского максимализма, но в нем самом. Пока они писали цепи ДНК, Габриэль стоял так, чтобы видеть доску, бедром прислонившись к первому ряду слитных парт, стоящих как бы на ступенях, и за этой партой сгорая от желания подойти к нему и сделать хоть что-нибудь все занятие просидел Сэм, моля, чтобы он его не вызвал к доске. Это было так глупо, что однажды он остался после занятий и еще не зная, зачем, посмотрел на него прямо – янтарного оттенка светлые глаза с любопытством смотрели на него снизу вверх, и хотя его лицо редко когда принимало эмоциональные выражения – он больше был задумчив – Сэм откуда-то знал, каким оно бывает.

- Вам что-то нужно, мистер Винчестер? – спросил его преподаватель, собирая свои вещи в рюкзак – черт, ни у одного из преподавателей не было таких рюкзаков. Да и, честно говоря, они все были далеко не такими молодыми.

- Ваш номер телефона, - дурея от собственной наглости, но совершенно уверенный в том, что так должно быть, произнес он тогда, обнаруживая, что давно расправил плечи и выпрямился, демонстрируя по крайней мере тренированное тело, что у него было. Трикстер неожиданно покраснел едва заметно – почему Сэм знал, как это заметить? – но головы не поднял и не ответил. Хотя его волосы были убраны с лица назад и держались на одном честном слове, он знал, что стоит привести их в беспорядок, и Трикстер сразу помолодеет. Только в кино стоит протянуть руку безо всякого страха, что тебя ударят, но эйфория от его молчания уже захватила Сэма.

Без промедления он протянул руку и поднял его голову, чуть надавив ладонью под подбородком. Обычно Трикстер был уверен в себе и редко когда заставлял студентов в этом усомниться, но сейчас он был далек от уверенности – его глаза в каком-то отчаянии скользнули по его лицу, как будто больше не знали причин, чтобы отказать. Он даже не подумал, какой ориентации преподаватель – просто подошел, как будто это было самым нормальным делом, потому что как будто знал. Это что, и есть те самые романы, когда у тебя ощущение, что ты знаешь о человеке все и тебе дан шанс воспользоваться этим, чтобы покорить его?

- Вы как студент, - и он пораженно замолчал, когда Сэм поцеловал его. Он делал это как миллион раз до того – привычно пробегая языком по его губам, целуя губы и захватывая ямочку над подбородком, зарываясь рукой в волосы, другой притягивая к себе. И он знал, что в основном виноваты именно волосы – он как-то особенно вздохнул и закрыл глаза, после чего наконец ответил. Его неуверенные руки на плечах Сэма были знаком его победы, как будто раньше ведомым был он, а теперь все наоборот. Он целовал Трикстера до исступления, не желая отстраняться, задыхаясь так же, как и он. Его руки давно бессильно вцепились в его плечи, а тело без сопротивление повиновалось рукам Сэма, и это было невероятно – к ним никто не зашел в открытую дверь, не застал их прямо так, посреди сумасшедшего поцелуя. Ему нравилось то удивление, что сверкало в широко распахнутых глазах Трикстера, то безмолвное смирение с тем фактом, что сопротивляться он не может. Этот магнит не успокоился даже тогда, когда он расстегнул ворот его рубашки, целуя шею, оттягивая языком шнурок с монеткой, о котором тоже знал. Необъяснимо, но это действовало сильнее всего: Трикстер дрожал в его руках, запрокидывая голову и позволяя это делать. Привлекательное сумасшествие, которое заключалось в потребности быть с ним рядом. Он проучился едва ли месяц и уже знал, что это тот человек, на которого стоит предъявить свои права.