Мистерии (пер. Соколова)

— Хе-хе, возражалъ я. Я, который никогда не знавалъ ни одного писателя и никогда ни съ однимъ не разговаривалъ; я, агрономъ, въ продолженіе своихъ двадцати восьми лтъ изучавшій удобренія и зерновые хлба: я, который никогда не былъ въ состояніи написать стиховъ даже о зонтик, тмъ мене въ состояніи я писать о жизни и смерти и вчномъ мир!

— Да, ну такъ возьмите образцомъ другого великаго человка, — сказала она тогда. — Вы все похаживаете и важничаете и развнчиваете великихъ людей. Но великіе люди стоятъ себ и будутъ себ стоятъ всю вашу жизнь, вотъ увидите.

— Сударыня, — сказалъ я, благоговйно склоняя голову, — сударыня! Боже ты мой, Боже, до чего жалко, до чего нравственно убого звучитъ то, что вы только-что изволили сказать. Впрочемъ вы меня извините, что я говорю такъ прямо, но если бы вы были мужчиной, а не женщиной, я бы голову отдалъ на отсченіе, что вы принадлежите къ лвой партіи. Я не развнчиваю великихъ людей, но я сужу о величіи человка не по размрамъ движенія, которое онъ возбуждаетъ вокругъ себя, но по своей мрк, по доступнымъ душ моей сокровищамъ: я сужу ее, такъ сказать, по тому вкусу, который дятельность его оставляетъ у меня во рту. Это не важничанье, а дйствительно то, что даетъ субъективная логика моей крови. Не въ томъ, не въ томъ, главнымъ образомъ, дло, чтобы производить движеніе, чтобы изгонять Кинга изъ Коммуны Гойфаагъ, провинціи Лиллензандъ черезъ Зандштадтъ. Не въ томъ дло, чтобы нашумть въ толп присяжныхъ, учительницъ, журналистовъ или галилейскихъ рыбаковъ, или выпустить брошюру о Наполеон маленькомъ. Величіе проистекаетъ отъ проявленія и созиданія власти, власти духовной и матеріальной, оно дается избранникамъ, отмченнымъ, владыкамъ, великимъ, Каіафамъ, Пилатамъ, царямъ. Что толку въ томъ, если я приведу въ движеніе чернь, а самъ все же буду распятъ? Можно собрать чернь въ такомъ количеств, что она овладетъ кусочкомъ власти; можно дать ей ножъ въ руки и заставитъ ее колоть и рзать, можно такъ настроить ее, что при голосованіи она одержитъ верхъ; но одержатъ истинную побду, побду духовную, расширить богатства міра хоть на одинъ футъ, — этого она не можетъ, чернь не въ состояніи этого сдлать. Великіе люди — прекрасная тема для разговоровъ, но люди высокой души, владыки, всеобъемлющіе геніи — т строго должны отдать себ отчетъ, что такое называется великимъ человкомъ. Тогда великій человкъ останется позади съ толпою, съ недостойнымъ большинствомъ, съ присяжными, учительницами, журналистами и бразильскимъ королемъ въ качеств поклонниковъ.

— Ну, — говоритъ высокоуважаемая дама съ ироніей…

Предсдатель стучитъ по столу и призываетъ къ порядку; но высокоуважаемая дама тмъ не мене настаиваетъ на своемъ и говоритъ:

— Ну, такъ какъ вы не признаете всхъ великихъ людей, такъ назовите нкоторыхъ или, по крайней мр, хоть одного, который бы на вашъ взглядъ заслужилъ бы милости. Это было бы забавно.

"Я отвчаю:

— Это я могу, конечно. Но только дло въ томъ, что вы слишкомъ грубо ловите меня на слов. Если я назову вамъ одного или двухъ или десять, то вамъ будетъ казаться, что, кром нихъ, я ужъ никого не могу назвать. Да и кром того: зачмъ я буду это длать? Если я, напримръ, предоставлю вамъ выборъ между Львомъ Толстымъ, Іисусомъ Христомъ и Иммануиломъ Кантомъ, то вы задумаетесь передъ правильнымъ выборомъ. Вы скажете, что въ вашихъ глазахъ каждый великій человкъ великъ по-своему и что вся либеральная и передовая пресса съ вами согласна.

— Да, но по вашему-то мннію, кто изъ нихъ больше? — прерываетъ она.

— На мой взглядъ, милостивая государыня, не тотъ самый великій, который произвелъ наибольшій оборотъ, а тотъ, который далъ міру наибольшій подъемъ. Нтъ, голосъ моей крови говоритъ, что самый великій тотъ, кто придалъ наибольшую основную цну, наибольшее положительное достоинство самому существованію. Великій террористъ — величайшій по размру, та подъемная машина, которая приподняла все зданіе міра.

— Такъ изо всхъ названныхъ, конечно, Христосъ?..

— …Разумется, именно Христосъ, да! — тороплюсь я отвтить. — Вы совершенно правы, милостивая государыня, и я очень радъ, что хоть въ этомъ пункт мы согласны… Нтъ, особенно низко ставлю я даръ производить обороты, даръ пропаганды, этотъ чисто вншній даръ иметъ всегда слово наготов. Что такое пропагандистъ, профессіональный пропагандистъ? Человкъ, представляющій собою посредника отрицательной пользы, агентъ обмна. И чмъ въ большихъ размрахъ производитъ онъ обмнъ, тмъ больше становится его извстность! Хе-хе-хе! Чмъ больше является онъ шарлатаномъ своего дла, тмъ обширне становится его спекуляція. Хе-хе-хе! Неужто это такъ ужъ важно, если я стану просвщать моего добраго сосда Оле Нордистуена относительно взглядовъ Фауста на существованіе? Можетъ ли отъ этого перемниться складъ мысли въ грядущемъ столтіи?

— Но если никто не станетъ просвщать Оле Нордистуена…