Мистерии (пер. Соколова)

Радостный трепетъ пронизалъ его насквозь, онъ забылъ все окружающее, онъ почувствовалъ себя вознесеннымъ кверху и затеряннымъ въ расточаемомъ солнцемъ свт. Тишина. окутывала его чувствомъ довольства, ничто его не тревожило, только тамъ, въ вышин, раздавалось мягкое жужжаніе, звукъ громадной прялки: то Богъ, мрно ступая ночью, вертлъ гигантское колесо гигантской прялки. Въ лсу все кругомъ было тихо: ни одинъ листокъ, ни одна игла на деревьяхъ не двигались.

Нагель весь съежился отъ наслажденія, онъ плотно поджалъ подъ себя колнки и весь дрожалъ оттого, что все было такъ прекрасно. Кто-то назвалъ его, онъ откликнулся и прислушался; но никто не показывался. Это однакоже странно: онъ такъ явственно слышалъ свое имя; онъ не сталъ больше размышлять объ этомъ; бытъ можетъ, это была только игра слуха, во всякомъ случа онъ не желаетъ, чтобы его тревожили. Онъ былъ въ непонятномъ состояніи, онъ испытывалъ физическое наслажденіе; каждый нервъ въ немъ бодрствовалъ, музыка играла въ его крови, онъ чувствовалъ себя сроднившимся со всей природой, съ солнцемъ, съ горами, со всмъ! Онъ чувствовалъ, что деревья, и земляныя кочки, и стебли — все проникаетъ его и все обвяно его самосознаніемъ. Душа его словно выросла и стала полнозвучна какъ органъ; онъ никогда не могъ забыть ту нжную музыку, которая трепетала тогда въ его крови.

Онъ еще пролежалъ нкоторое время, наслаждаясь уединеніемъ. Затмъ онъ услышалъ внизу на тропинк шаги, настоящіе шаги, которые не могли быть плодомъ его воображенія; онъ поднялъ голову и увидалъ человка, идущаго изъ города. Человкъ несъ подъ мышкой длинный хлбъ и велъ за собою на веревк корову; онъ поминутно отиралъ потъ съ лица и по случаю жары шелъ въ рубашк и жилет, однако на ше его былъ замотанъ вдвое толстый, красный шерстяной шарфъ. Нагель лежалъ неслышно, наблюдая крестьянина. Такъ вотъ онъ!.. Вотъ S"atersd"ole, норвежецъ, хе-хе! да, да, могъ сынъ норвежской земли съ хлбомъ подъ мышкой и съ коровой за собою! Ахъ — что это за зрлище! Хе-хе-хе-хе-хе, Господь съ тобою, славный норвежскій викингъ! Если бы ты немножко развернулъ свой шарфъ и выпустилъ бы наружу паразитовъ, ты уже не въ состояніи былъ бы жить: ты получилъ бы слишкомъ много свжаго воздуха и умеръ бы отъ этого. А пресса оплакивала бы твою преждевременную кончину и наполнила бы этимъ цлый номеръ, а либеральный членъ стортинга, Фетле Фетлесенъ, внесъ бы предложеніе о строжайшемъ охраненіи національныхъ паразитовъ.

Въ мозгу Нагеля возникала одна горько-забавная мысль за другою. Онъ поднялся, разгоряченный и разстроенный, и двинулся во-свояси. Нтъ, онъ ршилъ несомннно врно: всюду смазные сапоги, и паразиты, и гаммелостъ [1], и лютеранскій катехизисъ. Да, надо правду сказать: на всхъ углахъ и перекресткахъ, всюду жалкая нужда и скудость. А люди — это средніе буржуа въ трехъэтажныхъ хижинахъ; они дятъ и пьютъ по необходимости, ублажаютъ себя спиртными напитками и политикой и изо дня въ день торгуютъ зеленымъ мыломъ, мдными гребнями и рыбой! Однако ночью, когда сверкаетъ молнія и громъ гремитъ, лежатъ они плашмя и громко читаютъ со страхомъ молитвенникъ! Да, поищите-ка хоть одно настоящее исключеніе и посмотрите, возможно ли его найти! Дайте намъ, напримръ. выдающееся преступленіе, изъ ряду вонъ выходящій грхъ! Но не смшной, мщанскій, азбучный проступокъ, нтъ, — какое-нибудь необыкновенное злодяніе, отъ котораго волосы встали бы дыбомъ, какой-нибудь изысканный, неслыханный, царственный грхъ, исполненный страшнаго адскаго величія! Нтъ, — все такъ ничтожно, Боже мой, такъ жалко-ничтожно!..

Но когда онъ вернулся къ пристани и увидалъ трепетъ жизни, настроеніе его снова стало постепенно улучшаться, онъ опять повеселлъ и сталъ напвать про себя. Погода была не такова, чтобы внушать невеселыя мысли, погода была хороша, прекрасна, настоящій лучезарный іюньскій день. Весь маленькій городъ лежалъ какъ на ладони и сіялъ въ солнечныхъ лучахъ какъ зачарованный.

Подходя къ дверямъ гостиницы, онъ утерялъ уже всю свою горечь, въ сердц не было гнва, въ душ его уже снова сіяла картина лодки изъ благоуханнаго дерева и съ парусомъ лучезарно-голубого шелка, выкроеннаго въ форм полумсяца.

Это необыкновенное, нжное настроеніе не покидало его весь день. Къ вечеру онъ снова вышелъ, отправился внизъ, къ морю, и снова нашелъ вс т мелочи, которыя привели его въ восхищеніе утромъ. Солнце садилось; рзкій горячій свтъ угасалъ и мягко разливался но теченію; даже шумъ отъ пароходовъ казался приглушеннымъ. Нагель замтилъ, что тамъ и сямъ въ залив были подняты флаги; на многихъ домахъ въ город также разввались флаги, работа на пристани постепенно затихала.