Мистерии (пер. Соколова)

— Ну; такъ я съ удовольствіемъ продолжаю. Въ общемъ я именно сегодня вечеромъ въ высшей степени подходяще настроенъ… Да, впрочемъ, въ этомъ маленькомъ сн не было ничего особеннаго. Я видлъ обширное болото безъ единаго дерева, но съ цлой массой древесныхъ корней, которые лежали всюду словно извивающіяся зми. Безумный бродилъ среди этихъ изогнутыхъ корней. Я его вижу какъ сейчасъ, онъ былъ блденъ, а борода его была черная, но борода эта была рдкая и маленькая, и сквозь нее всюду просвчивала кожа. Онъ смотрлъ прямо передъ собой широко открытыми, вытаращенными глазами, и глаза эти были исполнены муки. Я лежалъ за камнемъ и позвалъ его. Онъ взглянулъ въ сторону моего камня, но не обратилъ никакого вниманія на зовъ, исходившій изъ-за него; словно онъ прекрасно зналъ, что я лежу тамъ, хотя я былъ спрятанъ. Онъ прошелъ мимо, все время устремивъ свой пристальный взглядъ на камень. Я думалъ: онъ все-таки не найдетъ меня, да и въ худшемъ случа я еще успю убжать, если онъ придетъ. И хотя мн непріятно было, что онъ все время смотритъ въ мою сторону, я снова окликнулъ его, чтобы раздражить его. Онъ сдлалъ 2–3 шага ко мн, онъ открылъ ротъ и готовъ былъ кусаться, но онъ не могъ двинуться съ мста: корни обвили его, корни притянули его къ земл и онъ остановился. Я снова крикнулъ, я сталъ кричать разъ за разомъ, чтобы хорошенько разозлитъ его и онъ сталъ работать надъ корнями, отрывать ихъ отъ себя; онъ разбрасывалъ ихъ охапками и старался освободиться, чтобы броситься ко мн, но тщетно. Онъ сталъ стонать, такъ что стоны его доносились до меня и глаза его совсмъ выпирало отъ боли; когда я увидалъ, однако, что я въ совершенной безопасности, я всталъ, показалъ сначала свою фуражку, а затмъ выпрямился во весь ростъ и сталъ дразнить его неустаннымъ крикомъ "галло", топоча ногами и снова и снова восклицая "галло!" Я подошелъ ближе, чтобы сильне оскорбить его, я вытягивалъ пальцы, тыкалъ ими въ его сторону, кричалъ "галло" уже въ позорной для него близости, чтобы чмъ только можно окончательно вывести его изъ себя; затмъ я снова отскочилъ назадъ, чтобы онъ остался тамъ, на мст, и смотрлъ, какъ близко я былъ отъ него. Но онъ все-таки не сдавался: онъ продолжалъ сражаться съ корнями, онъ работалъ, словно ожесточенный страданьями, онъ въ кровь царапалъ себя, онъ билъ себя по лицу, онъ всталъ на цыпочки, и смотрлъ на меня, и кричалъ! Да, можете вы себ представить: онъ всталъ на цыпочки, и глядлъ на меня, и кричалъ! Лицо его обливалось потомъ, оно было искажено ужаснымъ страданіемъ изъ-за того, что онъ не могъ схватить меня. Я хотлъ еще больше помучить его, я подошелъ ближе, щелкнулъ его по носу и хихикалъ съ отвратительнымъ издвательствомъ: хи-хи-хи-хи-хи. Я бросилъ въ него корнемъ, попалъ ему въ ротъ; мн посчастливилось: онъ пошатнулся, потомъ сплюнулъ кровь, схватился за ротъ рукою и опять сталъ работать надъ корнями. Тогда мн захотлось вытянутъ руку, дотронуться пальцемъ до самой середины его лба и снова отскочитъ, но въ это самое мгновеніе онъ схватилъ меня! Боже, какъ этой было страшно, когда онъ меня схватилъ! Онъ сдлалъ нечеловческое усиліе и судорожно вцпился въ мою руку. Я вскрикнулъ; однако онъ только держался за мою руку и затмъ послдовалъ за мною. Мы вышли изъ болота; корни ужъ не обвивались вокругъ него, потому что онъ держалъ мою руку, и мы подошли къ тому камню, за которымъ я былъ спрятанъ. Когда мы остановились у камня, человкъ упалъ передо мною и сталъ цловать землю, на которую ступали мои ноги; весь въ крови, истерзанный лежалъ онъ передо мною на колнахъ и благодарилъ меня за то, что я былъ такъ добръ въ отношеніи его, онъ благословлялъ меня и молилъ Бога воздать мн. Глаза его были широко открыты и полны искренней мольбы за меня къ Богу. Онъ не цловалъ руки мои, нтъ, даже не ноги мои, а только землю, тамъ, гд ступала моя подошва. Я спросилъ:- Зачмъ ты цлуешь землю, по которой я ступалъ? — Потому что, — отвчалъ онъ, — потому что ротъ мой въ крови, а я не хочу запачкать твои башмаки! — Тогда я опять спросилъ:- Но за что же ты благодаришь меня, когда я сдлалъ теб только зло и причинилъ столько страданія? — Я благодарю тебя, — отвтилъ онъ, — потому что ты не нанесъ мн еще большихъ страданій, потому что ты былъ добръ ко мн и не истерзалъ меня еще больше. — Хорошо, — сказалъ я тогда, — отчего же ты кричалъ на меня и открывалъ ротъ, чтобы укусить меня? — Я не хотлъ укусить тебя, — возразилъ онъ, — я открылъ ротъ только чтобы позвалъ тебя на помощь, но я никакъ не могъ найти словъ, а ты не понималъ меня. Но кричалъ-то я, право, отъ чрезмрной муки. — Такъ ты отъ этого кричалъ? — спросилъ я снова. — Да, отъ этого!.. — Я взглянулъ на безумнаго человка, онъ плевалъ кровью и однако все-таки молился за меня Богу; я замтилъ тогда, что я уже видлъ его когда-то и знаю его; это былъ среднихъ лтъ человкъ съ сдыми волосами и довольно плохой растительностью на подбородк… это былъ Минутта.

Нагель умолкъ. Между присутствующими произошло движеніе. Судья Рейнергъ опустилъ глаза и нсколько минутъ смотрлъ въ землю.