MITI and the Japanese Miracle: The Growth of Industrial Policy, 1925-1975

В этой ситуации было две большие иронии. Во-первых, несмотря на все усилия Тёё и Кислого добиться государственного экономического контроля во время их правления, государственный контроль был фактически реализован в Японии только во время оккупации союзников, когда SCAP фактически передал полномочия контрольных ассоциаций правительству. Во-вторых, несмотря на то, что довоенная и военная система разделенного контроля оказалась губительной для военных действий Японии, когда подобная схема вновь возникла после оккупации, она оказалась оптимальной для мирной промышленной экспансии Японии. 1930-е годы и война продемонстрировали всем, кто занимался послевоенной промышленной политикой, что ни государственный контроль, ни самоконтроль сами по себе не являются достаточными для достижения сотрудничества и координации. Необходима была их комбинация.

Как мы уже отмечали ранее, наиболее яркой структурной характеристикой капиталистического государства развития является неявное политическое разделение труда между задачами управления и задачами царствования. Политики правят, а бюрократы управляют. Это не следует воспринимать как циничный комментарий к современному правительству или совет отчаяния относительно реалий демократии. Обе стороны выполняют важные функции. Политики обеспечивают бюрократам пространство для правления, сдерживая претендентов на особые интересы, которые могут отвлечь государство от основных приоритетов развития, а также легитимизируют и ратифицируют решения, принятые бюрократами. Бюрократы, в свою очередь, формулируют политику развития, разрабатывают и принимают законы, необходимые для ее реализации, и по мере возникновения проблем вносят промежуточные коррективы. Эта общая модель демократического де-велопментального государства, которую мы рассмотрим подробнее в главе 9, появилась в Японии только после создания в 1955 году Либеральной деинократической партии. 1930-е годы были важны для ее создания как с точки зрения развития экономической бюрократии - или "экологического генштаба", если называть его истинное воплощение, - так и с точки зрения того, что, хотя она и могла править, она не могла царствовать.

Дезорганизация системы государственного управления, возникшая в 1030-е годы перед эпохой Мэйдзи, дала возможность для становления экономической бюрократии. Благодаря прямым и террористическим действиям военных и ультранационалистов люди в форме захватили власть. Они кооптировали легитимность императорского учреждения и в значительной степени нейтрализовали влияние его руководителей, а также ослабили и почти дискредитировали избранных политиков в Сейме. Но они не смогли уничтожить интересы, которые представляли политики, - в первую очередь интересы дзайбацу, - и дзайхнцти в целях самозащиты получили возможность войти в правительство и представлять себя: они перестали работать через политиков. Более того, у военных не было ни возможностей, ни лидерских качеств, чтобы сформулировать и провести "индустриализацию второй стадии" (то есть капиталоемкую индустриализацию, в отличие от трудоемкой индустриализации периода Мэйдзи), которую требовали их агрессивные планы строительства империи.

Именно в этом контексте MCi превратилась из скромной комерческой бюрократии, основной задачей которой было представлять интересы капитала в правительстве, в агентство по планированию, распределению и управлению тяжелой и химической промышленностью, ориентированное на решение конкретных задач. Его чиновники узнали, как внедрять новые, передовые технологии сначала в Маньчжурии, а затем и в самой Японии, а также поняли, что они не смогут ничего добиться, если не будут работать в связке с дзайбацу. На протяжении 1930-х годов MCI разрывалась между своими политическими союзами. С одной стороны, сотрудничая с военными и бюрократами-перестройщиками, она росла в сравнении со своими более авторитетными соперниками, такими как министерства финансов и иностранных дел. С другой стороны, оно боролось с военным высокомерием и вмешательством в планы развития и сохраняло связи с дзайбацу, которые были единственным источником капитала и управленческих способностей для индустриализации второго этапа. Экономические бюрократы так и не смогли решить эти проблемы в политике и отношениях между правительством и бизнесом, пока после войны не появилось настоящее капиталистическое государство развития.