MITI и японское чудо: рост промышленной политики, 1925-1975 гг.

В 1949 г. ГКПС начала проводить политику передачи части своих контрольных и надзорных полномочий японскому правительству в преддверии заключения мирного договора. 2 февраля 1949 г. оккупация передала японскому правительству все полномочия по контролю над иностранной валютой, поступающей в результате международной торговли, и распорядилась создать Совет по контролю над иностранной валютой, который должен был следить за инвестированием этих средств в отрасли, необходимые для восстановления экономики Японии. Для завершения передачи полномочий SCAP призвала японское правительство принять Закон о контроле над иностранной валютой и внешней торговлей (№ 228 от 1 декабря 1949 г.).

 

Помимо прочего, этот закон требовал, чтобы граждане, получившие иностранную валюту в результате торговли, перечисляли ее на государственный счет, а контроль за использованием этих средств возлагался на Совет по валютному контролю. До конца оккупации ЭСБ периодически составлял валютные бюджеты для расходования сконцентрированной таким образом иностранной валюты, но 1 августа 1952 г. и ЭСБ, и Совет валютного контроля были упразднены. Их полномочия по составлению валютных бюджетов и контролю за их исполнением были переданы вновь созданному Бюджетному отделу Бюро международной торговли МИТИ. В то же время полномочия старого Комитета по иностранному капиталу ESB по контролю за импортом технологий и всех совместных предприятий были переданы Секции промышленного финансирования Бюро предприятий.

 

После внесения этих изменений МИТИ стал обладать таким оружием управления и контроля над промышленностью, которое превосходило все, что было известно его предшественникам в довоенный и военный периоды.

ГКЧП считал, что Закон о валютном регулировании и контроле за внешней торговлей от декабря 1949 года носит лишь временный характер. Как писалось в одной из его официальных историй:

 

Этот широкий закон уполномочивал правительство поддерживать единую систему контроля за валютными и внешнеторговыми операциями только в той мере, в какой это необходимо для обеспечения баланса международных платежей, и фактически передавал правительству некоторые обязанности, которые с начала оккупации выполнялись SCAP. Ограничения, предусмотренные законом, должны были постепенно ослабляться приказами кабинета министров и распоряжениями министерств по мере того, как необходимость в них отпадала.

 

Закон не был "постепенно смягчен", он сохранялся в течение последующих тридцати лет и оставался в силе в 1980 году; это был наиболее важный инструмент руководства и контроля над промышленностью, которым когда-либо обладал MITI. По словам Леона Холлермана, высказанным в 1979 году, "ликвидируя оккупацию путем "передачи" оперативного контроля японцам, SCAP наивно руководил не только передачей своих собственных полномочий, но и институционализацией самой ограничительной системы контроля внешней торговли и валютного обмена, когда-либо созданной крупной свободной страной".

 

Практически все японцы считают поражение 1945 года важнейшим переломным моментом в истории современной Японии со времен реставрации Мэйдзи 1868 года. Однако с точки зрения истории промышленной политики я считаю, что 1940-е годы - это одна сплошная эпоха: период наивысшего подъема государственного контроля. Начиная с политики правительства Тодзио* и продолжая ее ускорением со стороны SCAP, японское государство стало доминировать практически над всеми экономическими решениями - от решений предприятий дзайбацу до решений отдельных домохозяйств. Тодзио и его соратники хотели добиться такого результата, но не смогли его полностью реализовать; союзные реформаторы не хотели этого, но все равно способствовали этому, сначала из стремления сделать правительство более ответственным, а затем из стремления к восстановлению и росту японской экономики как части возобновленного глобального сопротивления тоталитаризму. Главными политическими бенефициарами этих событий были экономические бюрократы, а конечными экономическими бенефициарами - японский народ.