Митрополит Филипп

Введение опричнины датируется январем 1565 года. Ближайшая предыстория указа о ее учреждении такова: в декабре 1564 года Иван Васильевич покинул Москву и отправился в поход к Троице, но на этот раз поведение государя со свитой слабо напоминало обычные царские выезды на богомолье в монашеские обители. Царь прилюдно сложил с себя монаршее облачение, венец и посох, сообщив, что уверен в ненависти духовных и светских вельмож к своей семье, а также в их желании «передать русское государство чужеземному господству», и поэтому расстается с троном. Иван Васильевич долго ходил по храмам и монастырям, а затем основательно собрался в дорогу. Царский поезд был нагружен казной, драгоценностями, множеством икон и, возможно, иных святынь[68]. Расставаясь с высшим духовенством и «думными» людьми, государь благословил их всех. Вместе с Иваном Васильевичем уезжали его жена Мария Темрюковна и два сына. Избранные самим царем приказные люди, дворяне, а также представители старомосковских боярских родов в полном боевом снаряжении и с заводными конями сопровождали его вместе с семьями. Среди них были Алексей Данилович Басманов, Михаил Львович Салтыков, Иван Яковлевич Чеботов, князь Афанасий Иванович Вяземский. Некоторых, в том числе Салтыкова и Чеботова, государь, обобрав, отправил назад, видимо, не вполне уверенный в их преданности. С ними он отправил письмо митрополиту Афанасию и «чинам», где сообщал, что «…передает… свое царство, но может прийти время, когда он снова потребует и возьмет его».

До тех пор все шло как великолепная театральная постановка. По всей видимости, Иван Васильевич ожидал достаточно быстрой реакции публики, то есть митрополита и «думных» людей. Играл он вдохновенно, но его не остановили ни в Москве, ни по дороге к Троице. Ему требовалось навязать верхам общества жесткие условия грядущей реформы, но, вероятно, государь не предполагал, что игра затянется, и собирался решить поставленные задачи «малой кровью». А митрополит с «чинами», между тем, не торопились звать царя назад. Должно быть, у них появились свои планы. Тогда государь, миновав Троицу, добирается до Александровской слободы и там затевает новый спектакль. В первых числах января 1565 года он отправляет с Константином Дмитриевичем Поливановым (в будущем видным опричным воеводой) новое письмо в Москву. Царское послание полно гневных обвинений: старый государев двор занимался казнокрадством и разворовыванием земельных владений, а главную свою работу перестал исполнять должным образом. «Бояре и воеводы… от службы учали удалятися и за православных крестиян кровопролитие против безсермен и против латын и немец стояти не похотели». Когда же государь изъявил желание «понаказати» виновных, «…архиепископы и епископы и архимандриты и игумены, сложася з бояры и з дворяны и з дьяки и со всеми приказными людьми, почали по них… царю и великому князю покрывати». Не видя выхода из этой ситуации, царь «…оставил свое государьство и поехал, где веселитися, иде же его, государя, Бог наставит». Столичный посад получил от Ивана IV письмо совершенно иного содержания. На посадских людей, говорилось там, «гневу… и опалы никоторые нет». Это была откровенная угроза Церкви и служилой аристократии взбунтовать против них посад, повторив ужасы мятежа, случившегося в 1547 году. Видимо, она оказалась действенной (к тому же посад проявил активность — «биша челом» митрополиту о возвращении Ивана Васильевича на царство). В итоге из Москвы в Александровскую слободу поехала огромная «делегация», состоящая из архиереев, «думных» людей, дворян и приказных. В ее составе были посланцы митрополита Афанасия архиепископ Новгородский и Псковский Пимен, чудовский архимандрит Левкий, а также виднейшие аристократы князья Иван Дмитриевич Бельский и Иван Федорович Мстиславский. После долгих уговоров и «молений… со слезами о все народе крестиянском» делегация добилась от государя обещания вернуться на царство. Но, как уже говорилось, при этом Иван Васильевич выторговал себе право разбираться с государственными делами, «как ему государю годно», невозбранно казнить изменников, возлагать на них опалы и конфисковывать их имущество. Иными словами, он добился того, чего желал: на любые действия получил «карт-бланш» от Церкви, до сих пор отмаливавшей тех, кто должен был подвергнуться казням, и от служилой аристократии, до тех пор сохранявшей значительную независимость по отношению к государевой воле^{20}. Весь этот спектакль в политическом театре одного актера того стоил!