Митрополит Филипп

Но это благополучие не могло существовать вечно. Ведь «вопрос о власти», о ее разделении между государем и служилой знатью, еще не решился окончательно. Предстояла новая борьба.

Иван IV отнюдь не считал свое положение прочным. Он — священная персона, сам Господь вручил ему великую власть. В то же время его пребывание на престоле обусловливалось консолидацией нескольких аристократических группировок. Его одолевали мысли: какая может быть милость к людям, которые противятся полновластию помазанника Божьего? Как могут они жить в достатке, влиять на государственные дела, диктовать свою волю на поле брани? Да разве они не изменники, если у них на уме своеволие?

В 1553 году Иван Васильевич тяжело заболел и уже не чаял поправиться. Он велел приводить служилых аристократов к присяге своему сыну, малолетнему царевичу Ивану. Кто-то присягнул быстро и без лишних слов, кто-то не торопился целовать крест на верность царскому наследнику, а кого-то прельстила возможность большой политической игры. Не поставить ли в государи другого человека? Нужен ли на престоле младенец, когда есть претенденты повзрослее — например, удельный князь Владимир Андреевич Старицкий, происходивший из того же Московского княжеского дома? Однако Иван IV восстал с ложа болезни, и «боярский мятеж» закончился: проблема преемника отпала сама собой. Но своеволие знати запомнилось царю. Вот, значит, какова правда: пока у каждого свой кусок, пока все согласны друг с другом, княжата блюдут верность престолу — но только внешне. Даже в таких делах, как престолонаследие, положиться на их преданность нельзя.

В конце 1550-х годов между Иваном Васильевичем и представителями служилой знати в Избранной раде вспыхнул серьезный конфликт. Он начался из-за спора о приоритетах внешней политики. Кто-то считал важнейшим направлением южное: прежде всего надо обезопасить себя от вторжений крымцев, и сюда требуется бросить все главные ресурсы. А кто-то, напротив, видел больше перспектив в войне за богатые земли прибалтийских немцев. Относительная слабость Ливонского ордена и мелких государств, вроде Рижского архиепископства, открывала возможность обогатить Россию новым поместным фондом. А это было тем более важно, что в центре русских земель ощущался острый «земельный голод». Иван IV решительно поддержал сторонников второго направления. В 1558 году началась Ливонская война. Первое время русские войска одерживали победу за победой. Но затем свой интерес к «ливонскому наследству» объявили шведы, датчане, литовцы и поляки. Война требовала все больше ресурсов. Лидеры Избранной рады высказывались против нее: одни только заботы да расходы.

В конце 1550-х — начале 1560-х годов царь постепенно прибирал к рукам власть, отнимая ее у служилой аристократии. Взрослея, он всё меньше хотел делить ее с кем-либо, всё меньше терпел остатки собственного неполновластия. Иван Васильевич стал со знатью крутенек. По его приказу в разные годы было казнено несколько видных аристократов. На кого-то обрушились опалы, ссылки, заключение. Другие стремились бежать за литовский рубеж, и кое-кому попытки бегства удавались.

Государь твердо решил довести до победного конца тяжелую борьбу за Ливонию. После нескольких лет боевых действий Россия получила там очень значительные территории, но служилая знать смотрела на Ливонскую войну как на рискованное и разорительное дело. Богатейшие вотчинники не испытывали никакой заинтересованности в ней. Завоевания были щедро оплачены русской кровью. Возможно, наступил момент, когда и впрямь следовало остановиться.

Подошел 1564 год. Митрополит Макарий и первая жена Ивана IV, Анастасия, отошли в иной мир. А ведь именно они смягчали душу государя. На фронте наступил кризис: страшное поражение постигло русскую армию, наступавшую в районе Орши. К неприятелю бежит князь Андрей Курбский — крупный воевода, знакомый с военными планами царя и состоянием вооруженных сил России. Под Рязанью едва удается сдержать натиск крымских татар. Снова начались нелады со знатнейшими родами.

Что же получается? С точки зрения Ивана Васильевича, — тупик. В армии, во всех городах и крепостях, в приказах и в Боярской думе заправляет высшая знать — всего несколько десятков семейств. Царь стоит во главе громадной державы, но от реальной власти его отрезает мощный заслон аристократических родов. Формально владея всем, государь, по сути, очень ограничен в действиях. Назначить более верных и послушных вместо более гордых и самостоятельных? Это значило затронуть интересы массы людей, поскольку знать пронизана родственными связями во всех направлениях; нарушить устоявшиеся обычаи, восстановить против себя тех, кто будет опасаться смещения с высоких постов. Казнить наиболее несговорчивых? Но служилая аристократия и так недовольна бессудными расправами царя, а Церковь, в лице митрополита Афанасия, ходатайствует о смягчении их участи…