Mittelreich

Фройляйн дыханием прогрела участок на оконном стекле, покрытом морозными узорами, и смотрит наружу. Тишина, холод, оцепенение. «Мертвое царство, – думает она, – вокруг мертвое царство». Снег, а над ним полумрак и серость. Все тихое и серое, все оцепенело под блеклой луной: навес, орешник, изгородь, яблони, садовая скамейка, груша, бук, терраса, куст бузины, садовый домик, кусты, винтовка, плечи, солдат. Когда смеркалось, фройляйн посмотрела на термометр, висящий у входа в главный дом, минус восемнадцать. Обычная температура для 11 января. Жгучий холод, но фройляйн не мерзнет. Тревога, которая мешает уснуть, согревает.

«Странно, – размышляет она, – что я все еще помню слово „винтовка“, так говорил старый лесник, он давно умер. Он всегда казался мне таким сильным и надежным, когда приносил фазана или куропатку. Старый лесник знал, что приемная мать очень любила мясо фазанов и куропаток. Приемный отец никогда не называл ружье винтовкой, он всегда говорил „стреляющая сабля“. И грубо хохотал». Фройляйн вспоминает, что ее всегда пугал этот смех. Более того, он был ей противен. «Почему я только сейчас это поняла?» Она думает: «Сегодня я опять все сделала правильно, это точно, и все равно сомневаюсь: а вдруг можно было лучше?»

Солдат пошевелился. Он снимает винтовку с плеча. Слева в поле зрения появляется второй. В восточной части сада через изгородь перемахивает еще один. Тоже с винтовкой, тоже серый и безмолвный. Фройляйн стоит за закрытым окном, не понимая, почему солдаты двигаются, когда все вокруг застыло, и слышит звуки разговора. Разобрать слова не получается, они звучат приглушенно. Как сквозь вату. Слева внизу, прямо у главного входа, фройляйн видит целую группу солдат…

Внезапно она очнулась и пришла в ужас. Она услышала, как входная дверь сотрясается под ударами чего-то тяжелого. Снизу доносились непонятные крики. Кто-то прошел мимо ее комнаты вниз по лестнице. «Это, должно быть, Олег», – подумала фройляйн. Старший батрак. Когда приемная мать умерла, она попросила его спать в господском доме, не хотела оставаться одна. «Он что, хочет открыть дверь?»

Фройляйн перебежала от окна к двери и приоткрыла ее.

– Олег, Олег, – позвала она приглушенным голосом, – ты куда?

– Придется открыть, милостивая госпожа.

– Ни в коем случае! – зашептала фройляйн. – Не открывай! Я запрещаю!

– Тогда они вышибут дверь. Это русские.

В ту же минуту засов на тяжелых дубовых дверях вылетел из паза. Большая дверная створка распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Солдаты ввалились внутрь. Их было человек десять, они осматривались. Олег спустился и заговорил с ними на незнакомом языке. Солдаты несколько раз толкнули его. Фройляйн видела все это в щелку приоткрытой двери. Олег поднялся по лестнице на несколько ступеней и сказал:

– Они хотят побеседовать с вами, милостивая госпожа. Я не смог их удержать.

Теперь солдаты увидели, где прячется фройляйн. Один поднялся, минуя Олега, в гостиную и обратился к фройляйн, которая этажом выше по-прежнему смотрела в приоткрытую дверь:

– Ты тепло, хорошо тепло. Мы тоже хотеть тепло. Там очень холодно. Немножко выпить, ты есть выпить? Водка. Мерзнуть. Хотеть водка. И танцевать с тобой. Пойдем!

Эти слова повергли фройляйн в ужас. Не зная, что делать, она заперла дверь. Не прошло и пяти секунд, как раздался стук, и русский сказал:

– Не запирать! Нет! Ломать дверь!

Фройляйн схватила одеяло с кровати и прикрылась им. Она стояла рядом с кроватью у стены, когда дверь распахнулась и вошел солдат. Он улыбался во весь рот.

– Фрейляйн, фрейляйн, – заклокотал он, – красивая фрейляйн, танцевать.

Он хлопнул в ладоши и, пританцовывая, стал приближаться. Закружился. Пустился вприсядку. «От такого не убежишь», – могла бы подумать фройляйн. Но она ни о чем не думала. У нее не осталось сил.

Солдат приближался, нагло глядя снизу вверх. Скоро он окажется совсем рядом. Он уже почти касался ее, и фройляйн, будучи не в силах отвести взгляд, смотрела ему в глаза.

Позднее она будет вспоминать это как самый ужасный момент из всего, что случилось.

Взгляд фройляйн застыл. Она не могла отвести его и невольно продолжала смотреть в глаза солдату. В глазницах появилась судорожная боль. Они стояли напротив друг друга. Не двигаясь. Солдат тоже смотрел на фройляйн, но иначе, чем она на него. Его глаза смеялись, взгляд становился все веселее. Он нежно коснулся ее левого плеча, другой рукой аккуратно забрал одеяло, за которое фройляйн все еще судорожно цеплялась. Он совсем не походил на дьявола.

Русский в стране все равно что дьявол в раю.

В Пруссии так говорили уже несколько поколений. Фройляйн тоже знала это выражение. Если бы не запах спиртного, подумала она, это прикосновение можно было бы принять за ласку. И в следующее мгновение, когда, наконец, у нее получилось отвернуться от русского и ей показалось, что она чувствует приятное дыхание барона фон Клейста, она поняла, что ее дыхание остановилось. Это было выше сил фройляйн, она начала хватать ртом воздух…