Mittelreich

Хорошие деньги. Настоящий стартовый капитал. Однако все равно нужно было экономить. Тут ничего не поделаешь. По этой причине и отправляли открытки вместо писем. Так Виктор и добывал информацию. «Нельзя читать чужие письма!» – кричала детвора, когда он опустошал почтовый ящик. «Сейчас по шее надаю», – отвечал Виктор, а потом с полным мешком писем и открыток исчезал в здании почты, чтобы спокойно предаться нелегальному чтению. Голубка стояла наверху у входа и вела умные беседы с каким-нибудь титулованным постояльцем вроде жены тайного советника или доктора технических наук. Так что у Виктора было достаточно времени на изучение частных новостей. К тому времени, как Филомена спускалась от входной двери к почтовому отделению в шесть вечера – именно тогда проезжал желтый фургон, забиравший почту, – Виктор успевал не только проштемпелевать и упаковать в мешки все открытки, но и некоторые весьма щекотливые, но, как назло, заклеенные письма переадресовать себе. Все, что удавалось прочесть, он сохранял в памяти.

Виктор располагал фактами и цифрами, которые пригодились бы тем, кто не утруждал себя сбором сведений, зная, что эти сведения не принесут прибыли. Это была абстрактная информация о личных и общественных запутанных обстоятельствах, она служила удовлетворению низменных инстинктов, и ее не помешало бы выведать. Виктор не кричал о ней на каждом шагу, он действовал тихо. Истории отношений, родственные связи, беременности и количество детей, имена отцов и их внебрачных детей – вот на чем он специализировался. Он знал репутацию приезжих, вскоре ему стали известны и доходы переселенцев. Он обладал информацией, откуда прибыли эти люди и чем занимались. Их давно оставшееся позади прошлое не укрылось от него. Все это он выведывал не сразу, а постепенно.

Впрочем, тайные геройские поступки Виктор тоже не пропускал. Например, то, что господин фон Гайст шпионил в пользу секретных служб, он знал так же точно, как и то, что его начальником и сейчас, и тогда был небезызвестный Райнхард Гелен, генерал, который руководил разведкой на восточном фронте, прилежно вел подрывную деятельность на благо рейха, внедрился в красные банды Сталина, выслеживал предателей-евреев и передавал их СС. Но теперь, как думал Виктор, эти люди никого не интересуют. Они вынуждены выслушивать всякий вздор о евреях и дружбе с коммунистами. Однако господин Гелен стал начальником новой службы шпионажа, а господин фон Гайст постепенно удалялся от дел, подстригая газоны и сажая шиповник.

Нет, нет! С господами фон Гайстом и Геленом Виктор сроднился благодаря собственным секретным, тайком полученным знаниям.

Через его руки проходила вся переписка жителей Зеедорфа с внешним миром. В его воображении раскрывались интереснейшие взаимосвязи, и мелочи становились небольшими тайнами, перерастая в важные события. Он представления не имел о деревенских таинствах, для этого его взгляд был слишком узок, но нашел способ заглядывать за кулисы личной жизни. Виктор в нужное время стал начальником почты и с тех пор покачивался там со своими страстями, как в большой колыбели, убаюкиваемый чужой повседневностью.

«Пора бы задуматься, кому я оставлю сбережения».

На следующий день он взял выходной и отправился десятичасовым автобусом в Зеештадт. Был май 1967 года, начинали цвести деревья.

Виктор хранил сбережения в Райффайзенбанке Зеештадта, и на счету у него уже накопилось приличное для него состояние. Виктор чувствовал себя превосходно. Он блаженствовал на мягком сиденье за кабиной водителя. «В таком автобусе можно было бы с комфортом и в Польшу съездить. Доберешься за день, да еще и отдохнешь».

Старый желтый почтовый автобус с длинным капотом, жесткой, как у телеги, подвеской и деревянными скамейками с прямыми твердыми спинками полгода назад отправили на пенсию, заменив новым, современнейшим автобусом, где сквозь голубовато-затемненные стекла с каждого сиденья открывался панорамный вид на пролетающие за окном пейзажи – как в кино! – и солнце не слепило глаза. «Поездка на таком автобусе по старой родине была бы похожа на сон», – думал Виктор, пока впервые ехал в Зеештадт, сидя в мягком кресле, обшитой изнутри бархатом шкатулке; мягкая подвеска, кругом стекло, легко покачивает, не подбрасывает на неровностях и ухабах. Только король Людвиг, наверное, сиживал в таком мягком кресле в золотой карете. Только король. А теперь вот как!

Однажды Виктор позволит себе такое путешествие.

Он не сомневался, что в банке к нему относятся как к ценному клиенту, когда спустя короткое время переступил порог этого учреждения и выразил желание видеть консультанта, с которым предварительно договорился по телефону. Его провели по длинному коридору в комнатку, обставленную скудно, но по-деловому: два стула и стол, отделанный дубом. Молодая женщина спросила, не желает ли посетитель кофе. Виктор ответил, что нет, у него всего час до отправления автобуса. По этой причине он и договаривался с консультантом на конкретное время. Хотелось бы надеяться, что господин Хубер вот-вот появится. Перерыв на напитки ни к чему.