Мхитар Спарапет

За стол завтракать сели только мужчины. Большая деревянная миска была чуть не до краев наполнена мясным отваром, другая — душистым дымящимся мясом. Гичи накрошил в миску с отваром лаваш, помешал, посыпал перцем, нарезал чеснок и, весело подмигнув Горги, сказал:

— Ну, посмотрю, как ты умеешь есть. — И, зачерпывая полную ложку, он начал есть, заливая жиром подбородок и ворот рубашки.

— Что говорят в Алидзоре? — спросил Гичи.

— О чем?

— О турках.

— А что говорить? Будет война — повоюем.

— Как это — будет? Война за порогом. Боюсь, что султан доберется и до наших скал, и пропадем ни за что.

— Мхитар вешает трусов, сват, — пошутил Горги.

— Я знаю это лучше тебя. Не шути. Я не трус и не за себя боюсь. Султан ждет нашего конца, хочет вырвать армян с корнем. Вот откуда страх. Ты близкий Мхитару человек, скажи ему, пусть, если может, держит турок подальше от нас.

— Пойдут войной — все равно набьем им морду.

— Не говори, сынок, — вздохнул Гичи. — Не каждый день река приносит бревна.

Вошел сосед Гичи, поклонился хозяину дома и его гостю, выпил стоя стакан водки. Попросил, чтобы Гичи и Горги пожаловали к нему сегодня в гости. По старинному обычаю, приехавших к кому-нибудь издалека гостей крестьяне по очереди приглашали к себе и одаривали небольшими подарками. Подумав об этом, Горги встревожился. Он мог пробыть здесь всего два дня. И кому из приглашающих может он отказать, чтобы не обидеть?!

В служебной комнате Верховного властителя, освещенной двумя свечами и лампадой, находились князь Баяндур, Тэр-Аветис и еще несколько военачальников. Только что из Джраберда прибыл запыхавшийся и запылившийся гонец, староста Чалаби, и сообщил тревожную весть о том, что князь Ованес-Аван потерпел поражение у Гюлистана. Мхитар знал, что всего несколько дней назад турецкое войско, получив пополнение из Гандзака, неожиданно вступило в Арцах. Доносили также, что князь Ованес-Аван, объединив свои силы, ведет неравный бой с врагом. Почти одновременно расположившиеся в Нахичеване и под Одзнасаром турецкие войска двинулись и к Сюнику. Хотя они не начали активных действий против сюникцев, однако принудили Мхитара думать о защите двух гаваров сразу. И Мхитар приказал послать в Арцах на помощь князю Ованес-Авану полки Дзагедзора и Чавндура. Однако не успели они еще выступить из своих гаваров, как прибыл старшина Чалаби и привез известие о поражении арцахцев.

Теперь уже нечего было думать о помощи. Арцах пал. Не сегодня-завтра Абдулла паша двинется на Сюник.

— Значит, случилась беда, Чалаби? — переспросил Мхитар.

— Хуже, чем беда, — простонал Чалаби. — Арцах пал. Турки ворвались в Гандзасар. Нет больше Арцаха, тэр властитель!..

— А вы спали или были мертвые, а! — вдруг крикнул Мхитар, гневно уставившись на гонца.

— Мы сражались, — ответил гордо Чалаби. — Сам знаешь, тэр властитель, что турок было в сто раз больше. За одну ночь вырезали всех мужчин в Гандзаке и, опустошив его, пошли на наши сигнахи. В первый день мы перебили многих. Но паши бросили в бой новые полки. Сорокатысячной саранчой напали на нас. За два дня перебили половину, только их все прибывало. Бессильны были мы обороняться с четырех сторон. Вот и вошли они в Арцах. Большая сеча была под Гандзасаром. У нас пали девять из десяти. И исполнилась воля лукавого. Теперь раздирают Арцах.

«Вот они, плоды безумного сопротивления, — подумал с горечью Тэр-Аветис. — Арцах раздирают! Вчера Ереван, Лори, Нахичеван, сегодня Арцах, завтра — очередь наша. Сопротивляться!.. Гм…»

— А что стало с князем Ованес-Аваном? — спросил он у Чалаби.

— Еле избежал плена. Удалился в страну русских. Взял с собой сотника Тархана, остатки полка и двести семейств из своих сел.

— Предал!.. — крикнул Мхитар. — Изменил князь… Если спасся, почему не приехал сюда?

«Какая там измена? — с горечью подумал Тэр-Аветис. — Безумие противостоять с горсточкой войска огромной армии».

— Бедный, обманутый народ, — продолжал отчаиваться Мхитар.

— Теперь мы остались совсем одни, — тихо произнес Тэр-Аветис, слегка прищурив глаз. На его устах заиграла непонятная улыбка… Вспомнив слова священного писания: «Близок час измены», он почему-то ужаснулся. — Нам бы тоже следовало удалиться к русским, — медленно продолжал он. — Ушли бы, наказав народу покориться туркам. Не погибли бы всем миром. Потерпели бы, пока бог не пожелал бы нам добра. А так обрекаем на гибель весь армянский народ.

— Не каркай, — погрозил пальцем Мхитар. — Постыдно слышать такое из твоих уст. Кто умеет воевать, тот уцелеет. Тысячу лет жили так. Смелые живут, а не пропадают. Погибают трусы. У нас еще есть сила, есть войско и оружие. Мы еще можем раздробить туркам зубы и отбить у них охоту идти на Сюник. Будьте готовы, и да не лишит вас бог мужества.

Военачальники долго обдумывали, что еще можно предпринять против неминуемого бедствия. Было ясно, что война уже на пороге. Разошлись поздней ночью.