Мхитар Спарапет

— Так-то оно так, — согласился Бархудар. — Но все же я на своем веку побольше твоего поизносил рубашек и лучше тебя разбираюсь в привычках и обычаях царей да князей. Они держат народ в клещах. Не оставляют ему других забот, кроме как о добывании куска хлеба. Вот чего не забывай. Так ведется повсюду на земле. Говори сладко, а меч держи острым. Сытый рамик — мятежник, он может растоптать и царский престол.

— Ты прав, тэр Бархудар, — наклоняясь, шепнул ему Мхитар. — Разве мы не по-твоему поступаем? Телесное наказание отменяется, сказал я, и тут же пригрозил обезглавить всякого, кто замахнется на курицу своего господина. Земли, отнятые у персов, велел раздать, а ваших и пальцем не тронул, наоборот, наделил меликов еще лесами, мельницами, маслобойками.

— Это не мало, мелики довольны, — нехотя согласился Бархудар.

— Нам нужно обласкать народ, тэр Бархудар, — продолжал спарапет. — Пока мы в опасности. Только что стали хозяевами в своем доме, создали родную власть. Вот укрепимся немного, расширимся, пусть придут русские, с их помощью освободим Нахичеван и Ереван, укрепимся в Араратской долине, в Шираке, будешь ты тогда владетелем царского богатства и славы. А рамика? Его мы усмирим.

Мхитар сказал и устыдился. Как ему приходят на язык эти чужие, фальшивые слова, которые он расточает перед своим врагом?

Въехали в замок, спешились и толпою направились в покои Мхитара.

И снова пировали. Ели жадно, пили много.

Вскоре Бархудар и его старший сын Мигран порядком захмелели. Начали петь, колотить по столу кулаками. Мелик Еган смеялся и тоже пил без удержу, поднимая чару за чарой за здравие спарапета и его супружницы — мудрейшей женщины…

Один Есаи почти не пил. Постриженный, помытый и обряженный в форму десятника, Есаи сам не узнавал себя. На душе у него было так легко и так свободно, словно он заделался господином всего света. Неожиданное счастье просто распирало его.

Пьяный Бархудар свалился со стула на пол. Мхитар подал Есаи знак. Вдвоем они стащили мелика в маленькую комнату рядом с залом и положили на медвежью шкуру.

— Выполнил мое поручение? — выпрямившись, серьезно и строго спросил Мхитар.

— Двести пятьдесят рамиков записались в воины, ожидают твоего повеления, тэр спарапет, — ответил Есаи. — Еще соберу…

— Молодец! Всем дам оружие, жалованье и землю. Кто не женат — женю.

— Да продлится жизнь твоя.

Посмотрели друг на друга и рассмеялись. Мхитар толкнул ногой в грудь лежавшего трупом мелика:

— Не по нраву пришлось ему содеянное нами, шипит змеей…

Есаи вынул наполовину меч из ножен.

— Ну?.. — спросил он таинственно.

Мхитар схватил его за руку и быстро вывел из комнаты.

— Не нужно проливать кровь своих, — сказал он тихо. — У нас еще связаны руки. Сейчас дороже всего единство, Есаи. Мы недавно стали хозяевами на своей земле. Стамбульский султан с жадностью смотрит на свободное армянское нагорье. А мелик Бархудар предан нашему обету, знай это!

Сказал и снова устыдился. Ведь иначе говорил он сегодня мелику Бархудару по пути в замок. Выходит, обманул обоих, но иного выхода не было. Тот и другой — стороны сильные, оба жаждут крови. Один — вековой властелин, другой — вековой раб. Хотя Мхитар и почувствовал укор совести, но тем не менее остался доволен, что усмирил обоих. Это ему было очень нужно, очень!..

Есаи поклялся в душе навеки оставаться верным Мхитару. Ему показалось, что теперь он обладает такой силой, что мог бы разгромить всех меликов, но раз Мхитар не велит, пусть так и будет… Вспомнились товарищи, которые ожидали его в доме Зарманд. Вместе с ними Есаи будет опорой Мхитара, не даст и волосу упасть с головы спарапета.

Пиршество продолжалось. Уже темнело…

Из замка Есаи выехал верхом на золотогривом скакуне. Разодетый, сытый, бодрый. Конь играл под ним, оружие весело звенело. В кожаном хурджине, привязанном к седлу, Есаи вез для своих людей полную суму серебра. Он гордился, что и оружие у него есть, и конь тоже, что и кубок со спарапетом поднимал, а вот едет к своим товарищам; да еще завтра-послезавтра его оделят землей.

Проезжая мимо камня правосудия, Есаи снял шапку. Сколько у него перемен в жизни за этот день! Будто целый век пронесся над головой.

Перед домом вдовы Зарманд толпились мужики. Завидя всадника, они умолкли. Сразу и не узнали.

— Ну, чего языки проглотили? Я не смотритель монастыря и не персидский сборщик налогов. Обознались, что ли?

Товарищи окружили Есаи, помогли ему слезть наземь, увели коня под навес.

— Вот как оно бывает, братья, — громко продолжал Есаи. — Утром я был бездомным бродягой, теперь стал десятником войска армянского. Даст бог, стану и сотником. И вы отныне уже не какие-то там несчастные, поедаемые вшами рамики, теперь вы крестьяне — с землею и водою. Кто того пожелает — женим хоть на дочери самого мелика. Да! Да! А то как же? Отныне мы воины Мхитара спарапета. Получим бесплатно оружие и одежду. И жалованье тоже. Хоть сейчас раздам серебро, что получил от спарапета.

— Долгой жизни тебе, Есаи, да как же это все так? — растерянно говорил Цатур.