Млечные муки

Мила молвила о том, что назрел исторически обоснованный момент для воссоединения, что настала пора узнать кто, как и чем живет, чего успел и куда пропал. Вспомнить все самое лучшее былое, рассказать свежее из своей жизни, студенческой ли, взрослой, материнской, какой бы она теперь ни стала. «Ведь жизнь прекрасна, не правда ли, Никит?». Никита хотел было сострить, как в анекдоте «Да разве ж это жизнь?», но вспомнив, кто перед ним сейчас, обезоруженный внимательным и ждущим взглядом, все-таки задумался, что жизнь нынешняя, действительно, по временам не лишена различных радостей и приятностей. Но и о неприятностях и нестыковках забывать нам негоже, ведь они все равно играют в большинстве. И в большинстве своем доминируют и довлеют, и служат первопричиной для телодвижений. Да и распределение радостей сомнительно, но тому есть целый комплекс макропричин и объяснений, обусловленных разными социально-культурными аспектами – вроде скверной наследственности, особенностями микроклимата, не говоря уже о специфике субъективного восприятия всего этого компота. Да и стоит ли слепо стремиться к предлагаемым обществу злоупотребления радостям, зачастую навязанным извне, когда, очевидно, жизнь несравненно проще и умнее, чем в рекламных уловках, да и не стоит ли принять ее как несомненную данность, как бы она ни складывалась, а уж тонкую взаимосвязь причинно-следственных и беспричинных, казалось бы, вещей, так и вовсе уловить не всегда возможно. Когда случается, наделаешь какую-нибудь дерзость, когда сам во всей полноте понимаешь, что не прав, а потом дней семь к ряду творишь добро, помогаешь всем встречным дедушкам и девушкам, подаешь милостыню беднякам, – тогда, когда и сам по всем общемировым понятиям являешься бедняком, – и вроде как количество проделанного в сжатые сроки добра по всем категориям совести уже достигло того уровня, когда можно считать, что тот инцидент с дерзостью уже исчерпан, замят, как тут – бац… и наказание, словно пробиваясь через толщи световых лет, поспело и настигло. И вовсе не обязательно, что в качестве внешне-неприятного и поучительного события с непременно назидательным подтекстом, а бывает, что и просто в формате дурного, мучающего сна, после которого весь день насмарку: обесценен и напрасен бывает день после такого сна. Сейчас Никита понял, что все-таки не до конца уверен в том, что именно Мила имеет в виду под «жизнь прекрасна». Да и что там за правда в ее «не правда ли?», а потому на поставленный вопрос ответил просто: «Пожалуй, так».

По совместному пути к транспортной развязке Мила продолжала развивать мысль насчет своих больших ожиданий от предстоящей встречи выпускников: о том, как необходимо хотя бы на один-единственный вечер вернуть прежнюю атмосферу легкости бытия, всеобщей дружественности и взаиморасположенности. Как много будет рассказать друг другу, поделиться новостями и проблемами. С проблемами ведь можно даже и помогать друг другу. В смысле разрешения, а не подкидывания новых. Уже стоя на остановке, она доверительно рассказывала Никите, как оперативно разослала всем приглашения в социальных сетях и все приняли ее предложение благосклонно, обязуясь обязательно быть. И хотя организаторская функция тяжела, Миле, по ее собственному признанию, она доставляла даже удовольствие. Для нее это было легко. Лишь нескольких отщепенцев, не представленных в сетях, найти было сложнее. И вот каково же было ее счастье разыскать Никиту вот так вдруг: в случайной пышечной, где-то на окраине питерской вселенной. Несколько одноклассников, правда, по словам Милы, перебрались жить на западное побережье Европы, не выдержав слишком тесных объятий Родины-матушки, а остальные обещались быть! Вот.

Среди себя Никита не разделял ее энтузиазма и крепко сомневался в успехе предстоящего мероприятия. Оно, конечно, состоится, но вот будет ли соответствовать ее ожиданиям и представлениям – это уже вопрос из другой оперы. Но заострять сейчас данный вопрос желания не возникало ни малейшего, возражать ей было решительно невозможно. Да и вдруг она окажется права… и все пройдет славно, как когда-то… Но это, увы, вряд ли, памятуя о том, что лет семь уже и дела никому друг до друга не было – и мысли-то собраться ни у кого не появлялось. И, наверное, все это неспроста. Все как-то наспех разбежались, разъехались по разным районам, погрязли в обустройстве быта, сложных построениях личных жизней и карьер. Хотя помнится, что на выпускном вечере, возводя костер после завершения официозной части, распивая напитки и распевая песни, договаривались быть вместе всегда: поддерживать и помогать, не забывать и не забываться, встречаться и развлекаться сообща. Много говорилось громких слов в тот вечер, да и задолго до него, но проверку временем слова не прошли. Стоило только оторваться от пуповины школы, от ее объединяющих словно беда коридоров, как детишки разбрелись по квартирам и просторам. И уже другие кричали «Ура», когда отменяли урок.