Млечный путь (СИ)

Открывается дверь, донося до Ньюта строгое томасово «Чак!», но захлопывается практически мгновенно, а рядом чувствуется тепло пухлого плеча. В поле зрения появляются кучерявые облака чужих волос.

— Они хотят взять тебя на день рождения их подруги, — выдает Чак. Пальцы цепко держатся за перила, он качается взад-вперед, сгибая и разгибая локти. Ньют достает вторую сигарету.

— Я думаю, они долго не будут встречаться, — делится наблюдениями Чак. Ньют почти безразлично переводит на него расфокусированный взгляд, ожидая продолжения. — Они всю жизнь друг друга знают, почти как брат и сестра уже. Наши родители всегда хотели, чтобы они начали встречаться, но никто не ожидал, что это и правда случится.

К земле летит сожженный пепел с кончика сигареты. Возможно, кому-то на голову. Ньюту все равно.

— А тебе нравится курить? — с интересом вопрошает Чак, следя за тонкими пальцами, что сжимают сигарету. Ньют удивленно смотрит на него. На сигарету.

— Не знаю, — признается он и вновь вдыхает серый дым. Усмехается. — Но тебе пробовать не советую.

Чак понуро опускает голову. Видимо, именно к этому тему и подводил, но гробить свое здоровье этому маленькому ангелу Ньют не позволит. А тот обхватывает плечи руками, выпускает изо рта облачка пара и, сдвинув глаза к переносице, следит за тем, как пар растворяется в воздухе — как тот дым, что выдыхает Ньют.

Сигарета мчится к подножию многоэтажки, мерцая затухающим красным огоньком.

— Пойдем, ты уже совсем замерз. Не хотелось бы тебя еще лечить.

— Зато можно пропустить школу, — простучал в ответ зубами Чак.

Ньют только тепло ему улыбается.

Усадив Чака на диван, он треплет его по волосам и, стараясь сделать вид, что больше никого в комнате нет, собирает ему портфель на следующий школьный день, даже не заглянув в расписание. Чак с восхищением ему говорит, что даже он сам не знает свое расписание так хорошо, как Ньют, и тот только принимает это за комплимент. А потом Ньют нерешительно замирает в дверях комнаты.

— Я, пожалуй, пойду домой, — проговаривает он, изо всех сил удерживая на губах вежливую улыбку. Чак заметно расстраивается.

— Ты же обещал остаться на ночь, — бормочет он всецело огорченно. Ньют снова запускает пальцы ему в волосы, путаясь в кучеряшках, и кивает. Каждый день обещает. Каждый день оставался.

— В другой раз обязательно. Пока, Томми, — говорит он Томасу и выходит в коридор. Быстро обувается, хватает куртку и уже держится за ручку двери.

И выбежавший за ним Томас его останавливает в тот же момент.

— Что-то случилось?

— Ничего, — улыбается Ньют, выходя за дверь. Та хлопает у Томаса перед самым носом. И прислоняясь к ней спиной с другой стороны, Ньют выдыхает предельно тяжело. Первый раз за месяц он идет домой.

***

Ньют думает, что он очень любит делать себе больно. Если разобрать всю его жизнь по частям, в каждой найдется доля определенного вида боли, которую Ньют причинял сам себе. Он никогда не резал руки, никогда не пытался утопиться, никогда не жег себе ладони над свечами или зажигалками, но предпочитал более извращенные способы уничтожить свое сердце и тело.

Сначала это были привязанности, которых быть не должно. Ньют всей душой тянулся к тем людям, с которыми он никак не мог себе позволить быть. Он тянулся к тем, кого никогда не был достоин. Он тянулся к тем, кто не обращал на него внимание. Кто не знал, наверное, даже о его существовании. Кто его всегда отталкивал. Кто не прощал, кто не любил, кто не хотел иметь с Ньютом ничего общего. А Ньют смотрел на таких людей, как смотрит на проходящих мимо одинокий маленький щеночек, которого выбросили из дома. И даже если случалось так, что его принимали в компании, в которых он всегда хотел быть, вскоре его оттуда выгоняли с треском. Шумом, ссорами, с позором.

Ньют знал, что ему не место среди них.

Он должен был знать, где его место, с самого детства. Он должен был предполагать, что все так и будет. Но он старался игнорировать разумные мысли, а после в итоге оставался ни с чем. Лишь с Минхо. Которого, откровенно говоря, Ньют тоже достоин не был.

И сейчас у него тоже есть такая привязанность. Та самая, которая не обещает ему никакого хорошего конца.

К таким болезненным привязанностям Ньют относил и привязанность к матери. Ужасная женщина, которая не понимала и не хотела его понимать, которая не слишком-то была заинтересована в делах сына, которая всегда находила, по какому поводу выдвинуть ему претензию, она никогда не переставала быть любимой Ньютом, несмотря на всю его к ней ненависть. Он всегда задавался вопросом, почему всегда возвращался в ту квартиру, в которой она живет, потому что сами стены этого помещения пропитаны болезненной безысходностью, и Ньюта пронизывали тысячи иголок каждый раз, когда он преступал порог.

И таким вопросом он задается до сих пор. Правда, таких квартир у него теперь две. А в одной из них живет ненужная привязанность.